Эмпатия – довольно новое слово. Несмотря на свои древнегреческие корни, оно впервые появилось в английском языке (откуда затем было скалькировано в русский) в 1909 году, в «Лекциях об экспериментальной психологии» Эдварда Титченера. Титченер употреблял слово «эмпатия» в нескольких значениях: одно из них относилось к восприятию произведений искусства (музыки, живописи, литературы), а другое, наиболее актуальное в контексте настоящей статьи, означало «полную симпатию», то есть способность одного субъекта думать, чувствовать и говорить как другой субъект. Именно в последнем понимании, то есть как способность становиться на позицию другого, идентифицировать себя с ней или с ним, испытывать те же чувства, смотреть на мир ее или его глазами, эмпатия и закрепилась в современном общественном и политическом дискурсе.
Нередко она представляется как жизненно важное качество, необходимое для развития в современных обществах демократии и толерантности. Джереми Рифкин, социальный теоретик и влиятельный экономист, видит в ней также надежду на спасение от экологического кризиса и выживание человеческой цивилизации в целом. Бывший президент США Барак Обама считает эмпатию ключевым элементом в борьбе с глобальным неравенством и построении более справедливого общества. Наконец, известная философ и феминистка Марта Нуссбаум считает, что эмпатия необходима для того, чтобы противостоять идеологии страха и ненависти, распространяемым разного рода популистами и консерваторами. Но несмотря на все позитивные оценки, эмпатия остается крайне проблематичной в политическом измерении, особенно в эпоху аффективного капитализма, в котором аффекты – чувства и эмоции – становятся таким же объектом менеджмента, подсчета и коммерциализации, как и природные ресурсы и рабочая сила.
Занимаясь экономикой, как-то постепенно пришел к мысли, что она не столько об обменах и прибыли, сколько о характере взаимоотношений людей. Нормально экономика может развиваться при наличии в обществе моральных ценностей, которым люди и, самое главное, власти следуют добровольно. Однако возможны и другие варианты: умри ты сегодня, а я завтра. Макиавелли доказал, что для достижения личной власти все средства хороши. Никто еще его не опроверг, даже Фридрих Великий.
Глава мафии может проявить эмпатию и даже внутри быть гуманистом, но уничтожит конкурента не задумываясь, не испытывая даже сильного чувства ненависти, как говорится, ничего личного, просто бизнес.
Вот в 1944 году, когда надо было осуществить за 1 день депортацию чеченцев, из горных районов не могли вывезти стариков и женщин с малолетними детьми, поэтому их заперли в сарай и сожгли. Люди, которые это сделали не испытывали к сжигаемым никакой ненависти, а, может быть, в глубине души сочувствовали им. Но приказ...
Спасибо за интересный обзор. У меня как-то не очень хорошо с эмпатией (сопереживанием), поэтому рада была обнаружить объяснение этому в книге Пола Блума (Paul Bloom, Against Empathy: The Case For Rational Compassion). Сочувствие и рациональный отклик представляются более продуктивными для решения проблем общества, чем аффект, который имеет свойство быстро сдуваться. Впрочем, те, кто манипулируют массами, независимо от целеполагания, хорошо знают о силе эмоционального воздействия.