Александр Петриков специально для «Кашина»

К чему еще нужно быть готовым – к чувству вины.

Люди, которые умирают – они ведь не просто так умирают, они умирают от того, что кто-то не остался дома, вышел без особого повода, не соблюл социальное дистанцирование, выступил разносчиком. Пока эта риторика и у нас, и на Западе звучит как утилитарная агитация за карантин, не более, но из всех примет коронавирусного времени именно она кажется наиболее перспективной, наиболее живучей, и можно не сомневаться, что она и саму пандемию переживет, и экономический обвал, и вообще все. Она навсегда.

То есть навсегда – не сама риторика, а производимое ею чувство вины. Конструкция, в которой незримому врагу-вирусу противостояло бы единое человечество, слишком утопична и никому не нужна, гораздо естественнее стигматизация выживших и коллективная ответственность за то, что кто-то умер, а они нет. Если предположить (до сих пор ведь неясно, что будет через несколько месяцев), что спасать экономику начнут еще до полного избавления от коронавируса, то каждый, кому будет позволено выйти на работу, будет должен понимать, что его работа оплачивается жизнями тех, кто по-прежнему умирает в больницах.

За это понимание теоретически должен отвечать внутренний нравственный закон, но едва ли на него можно полагаться; в конце концов, бессовестных людей на свете много, и принцип «умри ты сегодня, а я завтра», каким бы антигуманным он ни был, понятен более-менее на всех языках. Поэтому на помощь нравственному закону придут всевозможные манипуляторы от медиа до правительств. Персон и институций, готовых объяснить, что ты виноват, потому что ты жив, будет достаточно. Наверное, можно ждать и ренессанса религиозности вплоть до неведомых пока сект, и нового терроризма, дающего самый радикальный ответ на все сопутствующие вопросы, но мейнстримом будет вина.