Украинские активисты изображают Петра Валуева и его циркуляр на акции в защиту национального языка. Киев, 9 ноября 2015 года
Фото: Wikipedia / Vidsich
«России нужна реабилитация после тяжёлой болезни». С этим удивительно мудрым призывом к согражданам на днях обратилась не стареющая и не сдающаяся Елена Осипова — «совесть Петербурга». Уже два десятилетия смелая женщина регулярно выходит на протесты против российских властей, не оставив своего даже после 24 февраля 2022 года. Что за болезнь имела в виду Осипова, думаю, поймёт каждый. Куда сложнее вопрос, в какой именно реабилитации нуждается страна. Борьбе с коррупцией? Установлении сменяемой власти? Реальной федерализации? Честных судах? Думаю, здесь у читателя сразу выскочит свой весьма обширный wish list, где большинство пунктов наверняка заслуживают права на жизнь.
Но любая реабилитация — это прежде всего восстановление. В том числе и ментальное. Построение комфортной, безопасной для мира и своих же граждан России невозможно без избавления от навязчивых «геополитических» химер в массовом сознании. Как показали события последних полутора лет, одна из таких самых губительных идей — представление об Украине и всём с ней связанном как о чём-то ненастоящем, навязанном врагами, а потому a priori враждебном россиянам и нуждающемся в демонтаже.
Лучшая терапия здесь — знакомство с реальной историей своей страны второй половины XIX века. Тогда ещё императорские власти затеяли бюрократическую войну против всего «малороссийского», сопровождая её до боли знакомой риторикой: мы один народ, украинский язык — «наречие» и вообще всё это происки поляков и Австрии. Тем не менее украинцы в итоге не просто выстояли, а оформились как гражданская нация. Понять и принять эти факты становится буквально требованием истории к современному российскому обществу.
Реформатор поневоле, украинофоб по случаю
За судьбоносными переменами в истории целых стран и народов не всегда стояли по-настоящему масштабные, выдающиеся личности. Яркий пример — Великие реформы в России при Александре II. При всей разности оценок преобразований мало кто станет отрицать, что именно они определили развитие империи на полвека вперёд.
Тем удивительнее, что за всеми ключевыми реформами стоял Пётр Валуев — человек, будто служивший олицетворением тропа «безыдейный бюрократ». В 1861–1868 годах именно Валуев занимал пост министра внутренних дел, фактического главы правительства и второго человека в государстве после императора.
Должность номинального председателя Комитета министров в те годы представляла больше церемониальный пост.
Главным талантом Валуева служило удивительное политическое чутьё, умение приспосабливаться к нужному моменту. В молодости он состоял в околореволюционном «Кружке шестнадцати», а затем прослыл своим в консервативных кругах. Всего в 37 лет Валуев стал курляндским губернатором, попеременно заигрывая то с охранителями, то с либералами. Александру II, сознававшему неизбежность реформ и одновременно боявшемуся резких перемен, такой деятель пришёлся по душе. Валуева ждал карьерный взлёт. В 1861 году он получил пост главы МВД.
Пётр Валуев, портрет кисти Ивана Крамского
Изображение: Wikipedia
В 1864 году амбивалентность политика буквально воплотилась в насколько прорывном, настолько и половинчатом законе о земстве. Учредив в империи автономное от императорской власти самоуправление, министр тут же принялся нещадно урезать его полномочия в пользу исполнительной власти. К 1868 году, правда, Валуев подрастерял былую балансировку и приобрёл репутацию ретрограда, за что был переведён на менее значимую должность.
В XXI веке этого государственного деятеля если и вспоминают, то благодаря, в общем-то, проходному для его карьеры акту. Речь идёт о внутриведомственном циркуляре от 18 (30) июля 1863 года. Документ запрещал печатать любую литературу на «малороссийском» языке за исключением художественной. Отдельные выдержки оттуда сегодня выглядят прямо-таки бальзамом на истерзанную душу российских Z-кругов:
«Никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародием, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами, и в особенности поляками, так называемый украинский язык».
— Пётр Валуев
Для непредвзятого наблюдателя, конечно, очевидна изначальная ошибочность авторской позиции. «Сочиняемый» и «так называемый» язык попросту не смог бы прожить полтора столетия и обзавестись десятками миллионов носителей.
Не менее абсурдна и сама валуевская постановка вопроса: разве проблема искусственного языка может заслуживать внимания второго человека в империи?
Тем не менее циркуляр действовал несколько лет. А 18 (30) мая 1876 года его установки приобрели законченный и совершенный вид. Вышел так называемый Эмский указ Александра II, де-факто объявивший тихую войну всей украинской культуре и самосознанию. Легко заметить исторический парадокс: годы российской монархии, традиционно считающиеся самыми либеральными, одновременно вобрали в себя и махровый шовинизм. Труднее понять, почему императорские власти в принципе узрели угрозу для своей безопасности именно в книгах и песнях на «малороссийском наречии».
