«Чудо на Висле»: на картине Ежи Коссака запечатлена решающая победа польской армии над РККА в августе 1920 года
Изображение: novayapolsha.pl / Музей епархии Торуня
Последние несколько недель выдались тяжёлыми для Владимира Путина. Думаю, нет смысла перечислять те неприятные события, что происходили буквально на глазах у всех. Но политик остаётся верен себе — назло Украине, её западным хозяевам, прикормленному ими же Международному уголовному суду, неуёмным турбопатриотам, подлым иноагентам, ЮАР, Эрдогану и многим другим недоброжелателям. На последнем заседании Совбеза президент вспомнил, что он не просто глава государства, а своего рода философ на троне, по меткому выражению Дмитрия Пескова — обладатель феноменальных знаний по истории. Вспомнил и даже несколько удивил.
Удивил тем, что предметом новой экспресс-лекции стала не Украина. Закрадывается предположение, что Путин уже сам подустал от бесконечных прожарок Степана Бандеры, превозношений Переславской рады 1654 года и напоминаний, что ненавистное ему государство искусственно и преступно одним фактом существования. На этот раз лидера РФ живо увлекла тема Польши. Не столько этой западнославянской страны самой по себе, сколько её злокозненности по отношению ко всем соседям. Владимир Владимирович даже несколько пренебрёг темой антироссийских поползновений Варшавы, чтобы напомнить, как много зла от поляков понесли Украина с Литвой. Налицо великодушие, которое не под силу оценить местным русофобствующим элитам.
Читатель здесь скажет: объяснять текущую повестку (а, конкретно, проступающие сквозь неё собственные преступления) событиями давно минувших лет — максимально дешёвая и стыдная уловка демагога. Однако из этой дисперсии между настоящим и прошлым и проступают корни специфического мироощущения Кремля. Того самого, что с энтузиазмом разделяют или молча принимают большинство россиян. Поэтому каждое явление этого modus vivendi заслуживает тщательного разбора. Пример Польши полезен вдвойне — он показывает, насколько конкретное государство выигрывает от отказа собрать все объявленные исконными земли и навязать свою волю соседям.
Люблинский треугольник и московская петля времени
Для Кремля отзеркаливание из просто уловки уже давно превратилось в способ апперцепции. Путинская речь на Совбезе это лишний раз подтвердила. «Режиму всё труднее гнать на фронт новые пополнения», «громадные потери», «пустая бесконечная трата денег и сил», «у людей всё чаще возникает законный вопрос: ради чьих интересов гибнут их родные и близкие?». Нетрудно догадаться, какой стороне российско-украинской войны адресовал спикер все перечисленные обороты.
Артиллерия Вооруженных сил Украины во время залпа
Вооруженные силы Украины / FB
Крах «киевского режима», в общем-то, неминуем, — в очередной раз убедил своих собеседников Владимир Путин. «Вопрос поражения Украины — это вопрос только времени», — верноподданически подтвердил начальник внешней разведки Сергей Нарышкин. Но герои не почивают на лаврах, они готовы к новому вызову. Ведь после неизбежного краха украинских неонацистов у гидры отрастёт новая голова. На авансцену выйдет Польша, пока ещё таящаяся за кулисами: не слишком умело, чтобы провести российскую СВР.
«В этой связи у польского руководства усиливается настрой на то, чтобы ввести контроль на западных территориях Украины, западных областях, путём размещения там своих войск. Такой шаг как один из вариантов планируется оформить как исполнение союзнических обязательств в рамках польско-литовско-украинской инициативы в сфере безопасности — это так называемый Люблинский треугольник»
— Сергей Нарышкин
Люблинский треугольник — это созданная ещё в июле 2020-го организация сотрудничества между Киевом, Вильнюсом и Варшавой. Сотрудничества, во многом обусловленного российским посягательством на территориальную целостность Украины. Неслучайно история объединения началась с резолюции глав МИД трёх государств, осудившей аннексию Крыма и военное присутствие Москвы на Донбассе.
Бойцы литовско-польско-украинской бригады на церемонии открытия учений «Анаконда-2016». Польша, полигон Новая Деба, июнь 2016 года
Фото: Wikipedia / Philip Steiner
Но с точки зрения Кремля захватывают чужие земли, конечно же, другие державы. А если не захватывают — то готовятся. Аргументов, доказывающих экспансионистские планы конкретно Варшавы немного. Вскользь лишь пробежала ссылка на некую информацию, что появилась «в европейской, в частности во французской, прессе». Вот прям так — без конкретных изданий, авторов, названий статей и приведённых в них фактов.
Выглядит, будто текущая реальность Путину и его приближённым не сильно-то и интересна. За сделанным будто для проформы обсуждением текущих событий последовала куда более основательная ретроспектива польской алчности. Тезисно историческую часть можно свести к следующим положениям:
- В 1921 году Польша присвоила себе исконные русские губернии;
- Варшава использовала тогдашнюю слабость России и вынудила её признать аннексию;
- Польша практиковала подобные акции и в отношении других соседей;
- В 1939 году это не спасло государство от краха из-за предательства коллективного Запада, которому Варшава так слепо доверилась.
Самое удивительное, что откровенной дезинформации здесь мало. Нужный эффект достигается через недомолвки и логические ошибки. Попробуем разобраться в каждом из утверждений.
Тезис № 1. В 1921 году Польша пыталась отобрать у России часть исконной территории
«Польша, подстрекаемая Западом, воспользовалась и трагедией Гражданской войны в России, аннексировала некоторые исторические российские губернии»
Самое замечательное в такой постановке вопроса — то, что скрыто и представлено как бы заданным по умолчанию. Накопившее сил недружелюбное государство дожидается удачного момента, чтобы забрать чужое у временно недееспособного и a priori невоинственного соседа. Правда, у неподготовленного читателя здесь могут пробежать аллюзии с аннексией Крыма и провозглашением «ЛДНР» в 2014 году, но, конечно же, это совсем другое.
«Польский Прометей»: на картине Ораса Верне (1831 год) аллегорически изображено подавление Россией польского восстания
Реальная история советско-польской войны 1919–1921 годов куда сложнее. Польша тех лет представляла собой если не новорождённое, то восстановленное после очень долгого перерыва государство. Датой начала его новейшей истории считается 11 ноября 1918 года, когда местные формирования разоружили остатки немецких гарнизонов — Германия к тому времени окончательно проиграла Первую мировую.
При этом вновь образованное государство быстро обзавелось многочисленной армией, вовлечённой в серию конфликтов с соседями. В 1918–1920 годах численность польских войск выросла со 100 до более 500 тысяч солдат.
А в 1795–1918 годах независимая Польша на политической карте отсутствовала. В конце XVIII века тогдашнюю Речь Посполитую поделили между собой Россия, Пруссия и Австро-Венгрия. Изначально империи Романовых отошли не столько собственно польские, сколько украинские и литовско-белорусские территории. Уже на Венском конгрессе 1815 года по итогам Наполеоновских войн к Санкт-Петербургу перешло бывшее Великое герцогство Варшавское — французский протекторат, ставший Царством Польским под российской эгидой.
Изначально Царству гарантировалась широкая автономия и внутренние права. Но с 1820-х годов императорские власти систематически нарушали данные обещания. После подавления восстаний 1831 и 1863 годов российская политика здесь перешла в открытую русификацию. Доходило до прямых запретов на польскую речь в публичных местах. К концу XIX века из официальных документов исчез сам топоним Польша — политически корректными аналогами стали «Варшавское генерал-губернаторство» и «Привисленский край».
Меньшая часть Польши — западные и южные воеводства современной республики — осталась поделённой между Пруссией и Австрией. Местные власти проводили здесь к полякам похожую ассимиляторскую политику.
Растянувшаяся на век попытка трёх империй подавить всё польское привела к закономерному итогу. Местное национальное движение начала ХХ века отличала стойкая неприязнь и к Вене, и к Берлину, и к Санкт-Петербургу. Причём последняя превалировала, поскольку в кругах борцов за независимость доминировали выходцы как раз из «Привисленского края».
Объявление российских властей о запрете говорить на польском в общественных местах
Изображение: Wikipedia
Самым известным из них стал Юзеф Пилсудский — тот самый деятель, стоявший за возрождением Польского государства в 1918 году. Политик начинал карьеру как социалист и демократ, сменив бессчётное множество союзников. Но придя ко власти, он показал себя скорее ультраправым националистом с диктаторскими замашками.
«Товарищи, я ехал красным трамваем социализма до остановки «Независимость», но на ней я сошел. Вы же можете ехать до конечной остановки, если вам это удастся, но теперь давайте перейдем на «вы»
— Юзеф Пилсудский
Взгляды и стремления политика служили воплощением понятного польского ресентимента из XIX века — тоски по утраченной Речи Посполитой. Этим же и объяснялось навязчивое желание Пилсудского восстановить государство в границах, максимально близких ко временам до трёх разделов XVIII века. Речь шла о современной Литве вместе с западными областями Украины и Беларуси, но не о собственно русских землях, как утверждает Путин.
Сам Пилсудский, будто предвидя подобное, заранее пошутил в привычном для себя циничном духе. Мол, повезло б захватить Москву, написал бы на кремлёвской стене «Говорить по-русски запрещено» — намекая на полонофобские запреты в дореволюционной России — и повернул бы обратно на запад.
