«Единство Британии и России против нацизма». Митинг в австралийском Брисбене, 1 ноября 1941 год
Фото: Wikipedia / Queensland Newspapers Pty Ltd
Не самый очевидный факт, сложенный из двух общеизвестных: первые два дня календарной осени — годовщины последовательно начала и конца Второй мировой войны. 1 сентября 1939 года германский вермахт вторгся в Польшу, а 2 сентября 1945-го министр иностранных дел Японии Мамору Сигэмицу подписал акт о капитуляции своей империи. Росчерк дипломата на борту американского линкора «Миссури» завершил самую кровавую войну в памяти человечества. Но что если между этими двумя событиями случился бы поворот не туда?
Развязка событий 78-летней давности для ныне живущих выглядит будто предначертанной. Да, ключевых победителей в той войне — Советский Союз, США и Великобританию — разделял ряд непреодолимых противоречий, но насколько ж им было б нелепо сходиться друг против друга сразу после краха общих врагов. Или такой шаг имел бы свою логику — зато никаких полумер и полная гегемония на планете без каких-либо оговорок?
Эту задачу в мае-июне 1945-го и преследовали составители плана «Немыслимое». Тогда британский премьер Уинстон Черчилль предложил своим военным рассчитать, можно ли сокрушить СССР, пока ещё не остыл труп Третьего рейха. В наши дни вспоминать эту оставшуюся на бумаге инициативу как свидетельство западного коварства и русофобии, стало bon ton у российских ура-патриотов. О ней регулярно пишут провластные СМИ, её же обстоятельно упомянули в своём творении авторы небезызвестного учебника по истории Мединского-Торкунова — в отличие от карательной психиатрии, конфликта на острове Даманском, трагедии подлодки «Курск» и многих иных состоявшихся событий.
Но чем было ли «Немыслимое» реальным мануалом для Третьей мировой? Как так вышло, что кроме Черчилля никто среди западных политиков даже думать не хотел о масштабной войне против Советского Союза? И почему причины, по которым конфликт не грянул, куда важнее тех наработок — наспех составленных и полных хвалебных од Красной армии?
Черчилль в роли Наполеона — спасибо, что не рискнул
Июнь 1945 года, центральная Европа. Отношения между державами-победительницами в войне против гитлеровской Германии портились день ото дня. Непрочный союз, лишившись единственной скрепы — общего врага, расходился буквально на глазах.
Глава британского Форин-офиса Энтони Иден и лично премьер Черчилль засы́пали Кремль телеграммами. Через их безукоризненно вежливые формулировки сквозили недоумение и гнев. Мол, уважаемые товарищи, будьте верны духу Ялтинских соглашений, прекратите советизацию Восточной Европы. И да — что там с польским генералом Леопольдом Окулицким и его соратниками по Армии Крайовой?
Иден (справа) с Молотовым и госсекретарём США Джеймсом Бирнсом. Берлин, июль 1945 года
Фото: Bundesarchiv, Bild 183–14059–0016 / CC-BY-SA
Ещё в марте группу офицеров-антикоммунистов, боровшихся ранее против немецких оккупантов, заманили на лжепереговоры в Москву.
Полякам дали гарантии безопасности, но спустя три месяца об Окулицком и его товарищах не было ни слуху ни духу.
Британскую тревожность разделяли за океаном. Новый президент США Гарри Трумэн резко порвал с прежним рузвельтовским курсом — быть с русскими максимально мягкими. Его администрация неожиданно отказалась от вторжения в Японию и решила, что уже обессиленная дальневосточная империя — не главная угроза. Советы выглядели куда опаснее.
А Иосиф Сталин и Вячеслав Молотов словно подтверждали правоту англичан. Советский лидер и его верный нарком хранили зловещее молчание в ответ на все обращения. В восточной же Германии красноармейская группировка только прирастала новыми дивизиями. До британской разведки доходили слухи, что войскам маршала Георгия Жукова за Эльбой становится тесно. Советский марш на запад выглядел вопросом считанных недель. Источники лишь расходились, остановится ли РККА у Рейна или пойдёт дальше, к Ла-Маншу. Поди тут разберись.
Разбомбленный британцами Дрезден, 1945 год. В России бомбёжку часто ошибочно связывают с «Немыслимым», несмотря на то, что она состоялась за три месяца до разработки плана
Bundesarchiv, Bild 183-Z0309–310 / G. Beyer / CC-BY-SA 3.0, https://commons.wikimedia.org
Но роковые выстрелы прозвучали не в Германии. 28 июня ключевой из сталинских союзников, югославский маршал Иосип Броз Тито, ультимативно потребовал себе порт Триест. Югославы давно считали итальянский город своим заслуженным трофеем, который у них из-под носа урвали британские оккупанты. Английский командующий в Средиземноморье Харольд Александер на решительное требование ответил столь же непоколебимым отказом. Народно-освободительная армия Югославии для проформы прождала пару суток и затем обрушилась на Триест всей своей мощью — с молчаливого одобрения Москвы.
И вот тут ликующий Черчилль достал из рукава козырь. Ещё в мае его генералы в строжайшей тайне спланировали свои действия на случай войны с тогдашним главным союзником. Разработке дали говорящее название — «Немыслимое». И то, что весной 1945-го выглядело невероятным, 1 июля воплотилось в реальность. Бронированный кулак из двадцати танковых дивизий фельдмаршала Бернарда Монтгомери перешёл в наступление против Советов на всём пространстве между Балтикой и Адриатикой. Недавний победитель Эрвина Роммеля в Африке теперь уже в Европе бросил вызов Георгию Жукову.
Жуков и Монтгомери (в центре) в Берлине, 12 июля 1945 года
Фото: iwm.org.uk.
В первые же дни новой войны британцы у саксонского Дрездена взяли в гигантский котёл несколько советских дивизий. Потери красноармейцев исчислялись десятками тысяч. А линия фронта неумолимо шла на восток. Стратегическая авиация англичан и американцев превращала в руины Москву, Киев и другие крупные города СССР. Флот союзников готовил морской десант в Ленинграде — ожидалось, что он не встретит серьёзного сопротивления. В двадцатых числах июля Кремль уже умолял врага о мире на его условиях…
…В реальности, разумеется, ничего этого не происходило. Кроме создания плана «Немыслимое»: в середине мая 1945-го его действительно подготовили британские военные. Подготовили — и ужаснулись. Даже по сделанным на коленке расчётам выходило, что любое боестолкновение с РККА при лучших раскладах обещает Лондону и Вашингтону затяжную и одновременно тотальную войну. Без каких-либо шансов на безоговорочную победу — так что всё описанное в двух абзацах выше следует считать абсолютно ненаучной фантастикой.
«[Если Сталин и согласится на переговоры,] военная мощь России [CCCР] останется несломленной, и русские всегда смогут возобновить конфликт в любой подходящий для себя момент»
— один из основных выводов плана «Немыслимое»
Лучший план — без войны
Перенесёмся чуть юго-восточнее и на 22 года вперёд одновременно. В июле 1967 года Израиль праздновал невероятную победу в Шестидневной войне. Меньше чем за неделю еврейское государство разгромило армии одновременно Египта, Иордании и Сирии. ЦАХАЛ тогда взял под контроль территории, превышающие площадь собственной республики.
И начальник оперотдела израильского Генштаба Эзер Вейцман, рассуждая о причинах триумфа признал: его армия не располагала никаким генеральным планом.
«Планы — это как кирпичики, из них мы строили своё «здание» в зависимости от обстановки на фронтах. А так у нас много планов на все случаи жизни, даже на захват Северного полюса»
Хулиганская формулировка скрывает мудрую мысль. В ХХ веке обладать планом на случай «захвата Северного полюса» становилось не прихотью, а обязанностью генералитета в едва ли не любом государстве. Так, Соединённые Штаты ещё в Интербеллум располагали серией стратегий на случай войн против разных противников. Исключения не сделали и для Великобритании.
Существовал даже «Белый план» — против гипотетической сецессии конкретных штатов или масштабного народного восстания.
Поэтому считать сам факт разработки «Немыслимого» едва ли стоит считать ужасным коварством. Да, в 1941–1945 годах Советский Союз и США с Великобританией вместе боролись против общего врага. В Вашингтоне и Лондоне признавали неоспоримо бóльшие вклад союзника и понесённые им жертвы. При этом там помнили и о пакте Молотова-Риббентропа, и о том, что СССР не отказывался от марксистско-ленинской идеологии, объявлявшей капитализм своим принципиальным врагом.
«Насчёт дальнейших внешнеполитических планов [СССР] никакой ясности не было. Черчилля эта неизвестность беспокоила, пускай и далеко не все [на Западе] её разделяли — но один беглый взгляд на российскую и советскую историю должен был насторожить коллег премьер-министра. В конце концов, Сталин являлся одновременно и знаменосцем марксизма, и последовательным врагом малых наций».
— Джонатан Уолкер, британский историк
Во многом на подобные страхи работало поведение самих советских военных и политиков. Даже внешне сработавшиеся с ними западные эмиссары впоследствии признавали крайнюю несговорчивость московских коллег. Руководивший в 1940-х годах военной миссией США в СССР генерал Джон Дин прямо писал, что «русские просто не понимали, как можно давать, ничего не требуя взамен и с подозрением воспринимали любые наши жесты».
Погрузка танков «Матильда» для СССР в ливерпульских доках, 17 октября 1941 года
Wikipedia.org / Taylor (Lt), War Office official photographe
В 1945 году новый мировой порядок предстояло создать заново. А противоречий между вчерашними союзниками хватало с избытком. Не всегда друг с другом соглашались и сами Великобритания с США.
