М.Шемякин. Литография из серии "Карнавалы Санкт-Петербурга"
Интересно, почему именно прощание с летом заставляет печалиться и сокрушаться о том, чего не сделал? Нет ведь человека, который, схватившись за голову, стонет: «Черт, зима-то кончилась уже, а я и не успел ничего!» Или осень… Хотя, казалось бы, осень — прекрасное время, чтобы после летней лени входить в рабочую жизнь. Опять же — первый из наших поэтов завещал любить багрец и золото. Особенно, конечно, багрец. Оглянуться не успеешь — и кругом опять сплошной какой-то багрец.
Все из детства, наверное, когда просыпаешься однажды, — солнце в окна и все как обычно, но родители уже думают, где достать гладиолусы, а это значит — кончилась на самом деле свобода. Опять на девять месяцев в кабалу.
Лето кончилось, и вроде бы, не вовсе пустым оказалось, — кое-где я все-таки успел побывать. Вы вот добирались до Холуя? То-то же. А мы добирались, да еще и пешком. И все равно — жалко лета. Столько всего не сделал. Теперь уже и не сделаю.
В Питер хотел метнуться. Люблю Питер. К тому же, лето — единственное время года, когда там можно находиться относительно безболезненно. Сидишь с местными в баре, смотришь сквозь мутное стекло на дождь, рассказываешь им, что бывает в небе такое большое, круглое и яркое, от которого тепло. Не верят, конечно, но слушают, кивают, вежливые ведь, культурные. Хотел метнуться, да опять не сложилось.
М.Шемякин. Литография из серии «Карнавалы Санкт-Петербурга»
Банальнее признания и не придумаешь. Кто в России не любит Питер? Я вот — точно с детства. Хотя в детстве его звали по-другому. Он полз в мои сны из книжек, а еще там была мама (врач, им положены курсы повышения квалификации, и ее почему-то всегда отправляли в Ленинград). А я отчаянно скучал, чего уж там, ждал, и ее ждал, и отдельно — ее рассказов о самом странном и самом красивом городе на свете.
Не сказать, кстати, что я особо как-то много городов в то время видел, но влюбился в этот. И когда в первый раз в него попал — еще ребенком — не разочаровался. Он так и остался каменным сном, и при каждой новой встрече становился все более чудесным.
Да, правильное слово, он ведь и есть какое-то нездешнее чудо.
