Евромайдан
Фото: Photoagency Interpress / Russian Look / Global Look Press
10 лет назад, в ночь на 30 ноября 2013 года, сотрудники отряда спецназначения «Беркут» жестоко разогнали акцию протеста на киевском Майдане. К тому времени протест с требованием к властям подписать соглашение об ассоциации Украины с ЕС продолжался уже больше недели. 29 ноября на саммите «Восточного партнерства» в Вильнюсе президент Виктор Янукович окончательно разбил надежды активистов на то, что документ будет подписан. Оргкомитет Евромайдана заявил о прекращении акции и переходе к новой фазе борьбы, но часть активистов, среди которых было немало студентов, остались ночевать на площади. Их жестокое избиение стало шоком для страны. 1 декабря в Киеве прошла самая многочисленная демонстрация со времен Оранжевой революции. А итогом протестов, продолжавшихся еще три месяца, стал расстрел десятков активистов и свержение Януковича.
Одним из участников манифестаций был Игорь Луценко, который занимал должность заместителя коменданта Майдана. В разгар противостояния с силовиками, в январе 2014 года, он был похищен и избит неизвестными. После завершения Революции Достоинства Луценко избрался в Верховную раду от партии «Батькивщина». В интервью Фариде Курбангалеевой он рассказал о том, как выглядел Майдан изнутри, кто отдавал приказ о силовом подавлении протеста и почему россияне не смогли повторить опыт украинцев.
«Они не говорили им: «Уйди отсюда или я тебя побью», они сразу начали бить»
— С чего для вас начался Майдан?
— С романтического ужина с моей тогдашней гражданской женой. Мы пошли в мексиканский ресторан и отключили телефоны, хотя никогда так не делали. А когда включили и открыли интернет, увидели, что Мустафа [Найем, украинский политик] уже всех призвал выходить, и мы тоже пошли [на площадь Независимости]. Стало понятно, что это новый шанс поднять народ против режима.
— Вы к тому времени были серьезно разочарованы в Януковиче?
— Я никогда и не был им очарован. Я был городским активистом, выступавшим за охрану старых памятников, против застройки в природоохранных зонах и так далее. И в этих условиях нам было вообще никак не поднять голову. Самоуправление на уровне Киева было ликвидировано, выстраивалась жесткая властная вертикаль, когда даже нельзя было играть на противоречиях между чиновниками, как во времена [Виктора] Ющенко. Этого было достаточно, чтобы понять, что корень проблем — в центральной власти.
Кроме того, Янукович назначил в силовой блок российских агентов. Они не то чтобы не были законспирированы, они просто были гражданами России, как, например, министр обороны Украины (Павел Лебедев, министр обороны в 2012–2014 годах. — Republic). При этом система правоохранительных органов была настолько плохо выстроена, что не защищала ничьи права.
Я рассматривал протест как возможность показать несамостоятельность Януковича, его марионеточность.
И в принципе, когда он отказался подписывать соглашение о евроинтеграции, он таким себя и проявил. При этом я вообще больше правый, чем левый. А правые традиционно смотрят на ЕС волком — что европейские, что наши. Я не был в восторге от соглашения. Оно имеет и плюсы, и минусы, и мы видим, насколько сейчас тяжело Европа разворачивается в нашу сторону — никто нас там особо не ждет. Но, конечно, это было лучше Таможенного союза с Россией и Беларусью, который мы называли «Таежный союз».
