Госдума приняла закон об инновационном граде в Сколково. Уже было в российской истории, когда Дума, кряхтя, сопя и прея в шубах, соглашалась на создание на клочке Подмосковья иной жизни. И вот что вышло.
«Ворота раскрылись, и Алексашка очутился на Кукуе, в немецкой слободе. Приветливый свет из окошек небольших домов падал на низенькие ограды, на подстриженные деревца, на стеклянные шары, стоявшие на столбах среди песчаных дорожек. В огородах перед домиками белели и чудно пахли цветы. Кое-где на лавках и на крылечках сидели немцы в вязаных колпаках, держали длинные трубки. «Мать честная, вот живут чисто», – подумал Алексашка, вертя головой сзади кареты. Все было мирное здесь, приветливое: будто и не на земле, – глаза в пору протереть».
Останься, райское виденье – мечта президента. Раскрываются ворота, а там немцы в колпаках, английские судьи в мантиях, гонконгские брокеры в белых рубашках с закатанными рукавами, японцы каждое утро будто из парикмахерской, скандинавы с инструкциями для котов, американцы с аппетитными картонными стаканчиками кофе и психотерапевтом по четвергам. Мусор сортирован по контейнерам, цветы – по клумбам. Ни гаишников с палками, ни пацанов на «девятках» с пивом, ни пенсионеров с авоськами, ни Лужкова с Батуриной. Мать честная, будто и не на Земле.
Физические носители модернизации и тогда, и сейчас – иностранцы, она у них записана на жестком диске. Поэтому инноград – он же у нас одновременно иноград, иностранный город. Но брали в нее на работу и русских. «О, ты изрядный мальчик. Возьмешь мыла и вымоешься, ибо ты грязный. И тогда я тебе дам платье». А также смартфон, айпэд и электромобиль. «Неподалеку на озерце играла музыка и задорно визжали немки».
Часть правящей верхушки России на рубеже XVII–XVIII веков остро переживала отставание страны и нехватку инноваций для модернизации. В качестве носителей этих вечных ценностей приглашали «немцев», к которым и прилагались визжащие немки. Хотя большинство из них были голландцы, отвязные тогда, как и сейчас, а потому бесстрашные, и близкородственные шведы.
Иностранцы в Москве жить среди русских не хотели, потому что боялись (даже голландцы). А русские не хотели рядом с иноверцами, потому что соблазн. В результате, иностранцев поселили возле царского сельца Преображенского, за тогдашним МКАДом – Земляным городом. Так возникла новая Немецкая, или Иноземная, она же Инновационная слобода Кукуй – скоро разросшаяся, как пишет историк Ключевский, «в значительный и благоустроенный городок с прямыми широкими улицами и переулками, с красивыми деревянными домиками. Разноплеменное, разноязычное и разнозванное население пользовалось достатком и жило весело, не стесняемое в своих обычаях и нравах. Это был уголок Западной Европы, приютившийся на восточной окраине Москвы».
Через инноград Кукуй пришли следующие инновации: часы механические – с гирями и заводные, зеркала стеклянные (раньше смотрелись в начищенную сковороду или в таз с водой), мушкеты, шпаги, полки иностранного строю (вместо стрельцов) и строевой шаг, риторика, аптечные склянки и весы, лечебники, портреты, вилки трехзубые, обеды за одним столом с дамами, танцы возле стола с ними же, комоды и шкафы вместо сундуков, трубы и скрипки, «комедийные действа» (они же – для противников инноваций – «бесовские игры»), трубачи и скрипачи, кареты на рессорах (вместо прежних носилок и возков), компас, словари, карты – географические и игральные.
«Теперь, – пишет Ключевский, – подражая иноземным образцам, царь и бояре в Москве начинают выезжать в нарядных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью; бояре и богатые купцы начинают строить каменные палаты на место плохих деревянных хором, заводят домашнюю обстановку на иноземный лад, обивают стены «золотыми кожами» бельгийской работы, украшают комнаты картинами и часами». Нынешние-то бояре больше запястья часами украсить норовят. Хотя на некоторые боярских руках они такого размера, что, может, и стенные. А каменные палаты и нарядные немецкие кареты – пройденный этап, есть они у бояр наших уже. Ну и слава богу, чему-то уже учить не надо.
Инновации перенимали, бывало, с русской широтой и с поправкой на наши широты. Царь Алексей своему любимцу, воспитателю и потом свояку боярину Б.И.Морозову подарил карету, обтянутую золотой парчою, подбитую дорогим соболем и окованную везде вместо железа чистым серебром – даже толстые шины на колесах были серебряные. У немцев сколковских таких не было и сейчас нету. Но и в том есть польза.
Историк Соловьев так описывает русский путь инновации. «Первоначально, заимствуя западноевропейский комфорт, они думали, что им не понадобится усвоять чужие знания и понятия»... Но потом «стали понемногу и смутно чувствовать те духовные интересы и усилия, которыми они были созданы, и полюбили эти интересы и усилия». В общем, «Мерседес» уже полюбили, осталось полюбить «знания, интересы и усилия», которые к нему привели. Судя по недавнему посту на Slon.ru, миллионера Полонского, еще не полюбили. Но любовь зла, может, стерпится.
И главное: на берегу Яузы во второй половине XVII в. в Инограде в Кукуе была открыта одна из первых в Москве мануфактур – мануфактура Альберта Паульсена. Инновационное высокотехнологичное производство с передовой организацией труда.
Проблем со слободой было, собственно, две. Россия что тогда, что сейчас – место далекое и страшное. Поэтому ехали туда не то чтобы успешные топ-менеджеры с карьерными перспективами в головном лондонском офисе. В роли инноваторов оказывались иногда всякие авантюристы, забредшие срубить бабла. Тот же Лефорт, хоть и умывался по утрам и вечерам, был не сильно грамотнее изрядного мальчика Алексашки Меньшикова, с которым, как и с Петром, он переписывался на инновационном русском. Вот эсэмэска, которую Лефорт отправил Петру в 1796 г., уже 20 лет прожив в России: «Slavou Bogh sto ti prechol sdorova ou gorrod voronets. Daj Boc ifso dobro sauersit i che Moscva sdorovou buit». «Здорову быть». Матка, курка, яйки. Русский женьщин карашо. Петр исправно платил своему Лефорту за поставки с Запада втридорого против того, что можно было найти на свободном рынке. Зато с ним не скучно.
Историк Костомаров: «Они не заметили, что у себя в Немецкой слободе они знались с отбросами того мира, с которым теперь (во время Великого посольства) встретились лицом к лицу в Амстердаме и Лондоне, вторгнувшись в непривычное им порядочное общество». Смельчаки-иностранцы, решившиеся поселиться и зарабатывать в России, оторванные от семейного надзора и иерархии родного социума, снимали стресс загулом, а наши приняли это за западный этикет.
Вторая трудность: жизнь в иннограде не всегда спасает от столкновения с русской действительностью. С.Соловьев рассказывает историю. За приезд в Россию назначен был шотландскому майору Патрику Гордону подарок 25 рублей чистыми деньгами и 25 рублей соболями. Иностранец не знал обычая, что для получения этого подарка надобно прежде «подарить дьяка». Это вы сказали «откат». Гордон пришел к дьяку за подарком – тот отговаривается пустяками, Гордон бранится – все напрасно. Гордон к боярину с жалобою, боярин велит дьяку выдать подарков, но тот не выдает.
Гордон обиделся и объявил, что хочет домой, в отпуск, а на деле задумал выбраться из России. В Иноземном приказе испугались и выдали ему свидетельство для получения денег и соболей. Гордон заупрямился, не хотел брать подарка, все толковал об отпуске. Но ему внушили, что просьбою об отпуске он только может погубить себя: он католик, приехал из Польши, с которою идет война, и сейчас же хочет опять уехать – ясно, что приезжал как шпион, и вместо отпуска познакомится, пожалуй, с Сибирью. Гордон испугался, взял подарок и остался в Москве в Немецкой слободе.
Хоть всякое бывало, но из инновационной слободы в Кукуе Петр начал модернизацию всей прочей России, довольно успешную. Вот она, готовая метафора для придворных Горациев. Восторг внезапный ум пленил. Медведев – Петр, впоследствии – Великий. Очень приятно, царь. Дум великих полн. А что ростом не колокольня, глас не зычен и даже не трубен, глазами не вращает, так и Наполеона на коня кавалергарды начальных классов подсаживали. Но даже если и сошлет он Батурину, как царевну Софью, на вечное поселение в Новодевичий без права перестройки, все равно чего-то не хватает.
А потому что сравнение неправильное. Петр так слился с Кукуем, что мы и забыли: иноземную-то инновационную слободу создал совсем даже и не он. Появилась она не при Петре, а при более скромных, робких и осторожных модернизаторах: зачаточная Старая еще в XVI веке, а уже Новая иноземная слобода, настоящий инноград – при Алексее Михайловиче, прозванном Тишайшим. Очень приятно-с, царь-с.
А Петр туда бегал маленький с кудрявой головой. Кататься по горке ледяной, стрелять из мушкета под руководством иноземного мастера Зоммера, курить трубку и ради прочих детских забав. А потом подрос и, как умел, распространил забавы, быт, нравы и экономическую модель инновационной слободы на всю Россию.
В чем и было ее, слободы, непреходящее историческое значение – что будущему решительному инноватору было куда бегать и на что поглазеть. Мы вот, может, ничего не подозреваем, пьем йогурт, примеряем на Медведева костюм Петра (приходится подшивать), а может, там уже бегает кто-то нам неведомый, слушает лекции Лефорта, кадрит Анну Монс.
В конечном счете, главной инновацией первого русского иннограда стал новый русский царь западного образца. Может, и с нынешним так получится. Ежели у Сколкова будет такой результат, то Кукуй Дмитрия Анатольевича, да и прежний, Алексея Михайловича, построен не напрасно.
PS А еще такое предположение: если царствование Дмитрия Анатольевича будет недолгим и совсем неуспешным, то удалится он в свою иноземную слободу и станет главой маленькой, но уже такой модернизированной России.