Фото: Maxim Marmur / AFP
Владимир Путин руководит Россией уже восемнадцать лет и в ближайшие годы, судя по всему, не намерен никуда уходить. Но если отвлечься от того, кто конкретно занимает президентский пост, то стоит ли ждать каких-то других изменений в системе российской власти? И что будет с российским политическим режимом лет через двадцать пять, когда Путин уже почти наверняка перестанет быть президентом? Произойдет ли в России демократизация или, наоборот, дальнейшее ужесточение авторитарного режима? Чтобы оценить вероятность этих сценариев, полезно отвлечься от текущих политических реалий и посмотреть, что политическая наука вообще говорит нам о таких политических режимах, как российский, и об их типичных траекториях. В этой статье речь пойдет главным образом об общих закономерностях развития авторитарных режимов; и поскольку у каждого режима свои особенности, прогнозы не стоит воспринимать как детерминистские. Это лишь примерные ориентиры.
По большому счету, Россия может пойти по одному из трех путей: остаться электоральным авторитарным режимом, как сейчас, стать демократией или же действительно жесткой и закрытой диктатурой. Здесь я исхожу из «минимального» определения демократии в духе Адама Пшеворски: это «режим, в котором политики, находящиеся у власти, проигрывают выборы и в случае поражения оставляют власть» (что подразумевает свободные и конкурентные выборы). Таким образом, чтобы Россия 2042 года считалась демократией, власть должна проиграть выборы хотя бы один раз, и после этого поражения правила игры не должны существенно измениться.
С соревновательным (электоральным) авторитаризмом дело обстоит несколько сложнее. Стивен Левицки и Лукан Вэй, много сделавшие для введения этой концепции в обиход, пишут, что такие режимы часто не соответствуют базовым критериям демократии, включая свободные и конкурентные выборы, защиту гражданских и политических прав, но в какой-то степени эти демократические принципы все-таки действуют, тогда как в «полноценных» диктатурах они служат лишь фасадом или не выполняются вообще.
Россия в этом смысле непростой случай: хотя выборы формально многопартийные, власть имеет подавляющее преимущество, а реальная оппозиция не допускается; государство контролирует основные СМИ и массово использует электоральные манипуляции и фальсификации. Как и в режимах с партией-гегемоном, все знают, что победить могут только партия власти и кандидаты от власти. Но в отличие, например, от PRI в Мексике, внутрипартийная конкуренция в России невелика, а ротация президентов не предусмотрена.
В то же время, несмотря на ужесточение режима, России еще далеко до уровня репрессий и закрытости, который мы наблюдаем в монархиях Персидского залива или среднеазиатских диктатурах. Поэтому нынешний российский режим все-таки можно определить как электоральную автократию, хотя он и дрейфует в сторону более жесткой диктатуры.
Следовательно, вопрос можно поставить так: каковы шансы, что Россия в политическом смысле останется в рамках соревновательного авторитаризма, демократизируется или станет полноценной диктатурой? В этой статье я вывожу за скобки личный фактор. Перспективы смерти или ухода нынешнего лидера, а также личные и политические качества его преемников – прекрасная тема для спекуляций, но с точки зрения политической науки прогнозы здесь давать трудно.
