Владимир Путин на онлайн-саммите G20, 21 ноября 2020 года. Фото: kremlin.ru
В 2020 году российская внешняя политика не испытывала недостатка в серьезных международных кризисах. «Черные лебеди» прилетали с завидным постоянством. Пандемия COVID-19 была лишь одним из них. Москва тем не менее справилась с новыми вызовами и даже пыталась воспользоваться, с ограниченным успехом, новыми возможностями на международной арене. Российская внешняя политика приобрела в 2020 году концептуальную завершенность после этапа творческих исканий и импровизаций «дипломатии освобождения», открывшегося в 2014 году. Обновленная Концепция внешней политики РФ, вероятно, закрепит это на доктринальном уровне.
Пандемия нарушила тщательно подготовленные внешнеполитические планы, например, приезд в Москву на празднование 75-летия Победы лидеров ведущих стран мира, включая президентов Франции, Китая и даже Дональда Трампа, а также сорвала главную внешнеполитическую инициативу Москвы – проведение саммита «большой пятерки» постоянных членов СБ ООН для обсуждения в выгодном РФ формате «новой Ялты» «коллективных начал в мировых делах», чтобы «жить дружно». После поражения Дональда Трампа на президентских выборах в США шансы провести такой саммит невысоки, но Москва надежды не теряет.
В марте-апреле ресурсы российской дипломатии работали в авральном режиме на возвращение домой граждан, оказавшихся отрезанными карантином и остановкой регулярного авиасообщения. Действия МИД РФ в кризисной ситуации заслуживают высокой оценки, учитывая, что ряд ведомств, отвечающих за борьбу с эпидемией, возвращение сограждан изначально не приветствовали и потребовалось вмешательство с самого верха.
Год начался с острого кризиса на Ближнем Востоке в результате ликвидации американцами высокопоставленного иранского генерала Касема Сулеймани, но большой войны, к счастью, не случилось. В конце февраля Россия и Турция оказались на грани прямого военного столкновения в сирийском Идлибе – из-за наступления сирийской армии и авиаудара сирийских (по данным Анкары – российских) ВВС по турецкому военному конвою. Обе стороны быстро поняли, где проходят новые красные линии, а их интересы к взаимному сотрудничеству по широкому спектру тем перевесили тактические разногласия в Сирии.
В марте начавшиеся по всему миру COVID-карантины, развал сделки с ОПЕК и ценовая война Саудовской Аравии против нефтяных компаний России и США обрушили мировые цены на нефть до символических значений, и перед Москвой замаячили угрожающие экономические перспективы. В эти тяжелые дни сработала личная телефонная дипломатия Путина и Трампа в поисках «большой сделки», которая была найдена в формате ОПЕК-плюс, позволившей скоординированно сократить объемы добычи нефти, стабилизировать цены, а для России еще и избежать блокирующих американских санкций в отношении «Роснефти» за проекты в Венесуэле и поддержку режима Мадуро («Роснефть» оперативно избавилась от всех венесуэльских проектов, Мадуро до сих пор при власти).
В условиях глобальной пандемии Москва смогла увидеть и новые внешнеполитические возможности – была предпринята попытка «обнуления экономических санкций» перед лицом общей угрозы. Россия продвигала этот подход на саммите G20. Правда, США заблокировали нашу инициативу на Генассамблее ООН и не заметили призыв зампреда Совета Безопасности РФ Дмитрия Медведева о «необходимости очищенных от санкций отношений с США». Несколько более заметными были акции «предложения себя в союзники» в борьбе с коронавирусом через поставки медицинского оборудования (даже в США) и десанта военных медиков в Италию и Сербию. Санкции, правда, никто не отменил. Но как старт будущих усилий гуманитарной дипломатии, теперь уже через поставки российской вакцины «Спутник-V» и других, это неплохой задел. Владимир Путин все это время демонстрировал большую личную вовлеченность в продвижение российской вакцины и налаживание тесного партнерства с другими странами по борьбе с COVID-19, что свидетельствует о внимании на самом верху к развитию российских инструментов «мягкой силы».
