Кадр из фильма "Зоя". Фото: Киностудия им. М. Горького
В прокат вышел фильм «Зоя» – о подвиге Зои Космодемьянской. Инициатором создания фильма выступило «Российское военно-историческое общество» (РВИО). Режиссеры и сценаристы несколько раз менялись – но при этом всякий раз подчеркивалось, что сюжет фильма построен исключительно на документах и свидетельствах очевидцев. Сюжет знаком всем; история Зои Космодемьянской – универсально-героическая, даже с учетом позднейшей ее идеологизации и мифологизации. Ее трудно исказить – первое, что приходит в голову. Но и тут авторам удается рассказать нечто иное, в героический сюжет втиснув обязательный рассказ о государстве – в лице его тогдашнего руководителя.
Иосиф Сталин в фильме появляется или упоминается несколько раз. В 1941 году, в Кремле, подписывая приказ «разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог», он с болью в голосе спрашивает: «А что будет с жителями этих деревень?» Затем Сталин лично провожает на фронт диверсионные группы, интересуясь – не боятся ли они. Последние слова на эшафоте Зоя завершает призывом: «Не бойтесь! Сталин придет!» (фильм следует в данном случае версии, изложенной в очерке военного корреспондента Петра Лидова «Таня», опубликованном в «Правде» 27 января 1942 года). Сталин отказывается в последний момент уезжать из осажденной Москвы – образ Зои мысленно встает перед его глазами. В завершение истории верховный главнокомандующий замирает у могилы девушки, мимо идут колонны солдат.
Идея РВИО и авторов фильма – поместить рассказ о Зое в религиозный контекст («относиться как к житию святой», как говорил Владимир Мединский) в данном случае не выглядит неестественно. Мученическая смерть Зои дает на это право. Но при чем тут, хочется спросить, вождь? Парадокс: чем сильнее попытка создать вневременное, сакральное – тем больше в итоге Сталина. Почему так выходит?
