Уничтоженная российская бронетехника под Киевом
Sergei Chuzavkov/Keystone Press Agency/Global Look Press
Херсонская область привлекает к себе все больше внимания в контексте войны в Украине. В Киеве говорят о ее скорой деоккупации. Громкие заявления звучат на фоне успешных действий ВСУ, которые освободили несколько населенных пунктов региона и серьезно повредили Антоновский мост — главную транспортную артерию по снабжению российской армии. Фарида Курбангалеева поговорила с экспертом расследовательской организации Conflict Intelligence Team Кириллом Михайловым и узнала, действительно ли возможно масштабное контрнаступление украинских войск, чем опасен прорыв дамбы у Каховской ГЭС, каким образом захват Херсонщины угрожает ядерной безопасности и почему Херсон вряд ли станет вторым Мариуполем, но может оказаться для Путина тем же, чем для немецкой армии стал Сталинград.
— На днях украинские СМИ сообщили, что за три недели ВСУ освободили в Херсонской области три населенных пункта. Можно ли сказать, что контрнаступление уже идет?
— Если мы говорим о трех населенных пунктах за три недели, то такими темпами оно идет с конца мая. Тогда украинцы начали формировать плацдарм на левом берегу реки Ингулец. Они стали выходить в районе Давыдова Брода и пытались отобрать Высокополье. Но мы пока не видим каких-то массовых наступательных действий.
Как мы понимаем, украинцы наступают отдельными небольшими оперативными группами, учитывая максимально вытянутый фронт россиян. Те силы, которые имеются в России на правом берегу Днепра, явно недостаточны для удержания такого фронта. Также в ближайшее время у российских войск должны начаться проблемы со снабжением, связанные с ударами [ВСУ] по мостам. Но перерастут ли локальные действия украинцев в масштабное наступление — время покажет.
— То есть новости о контрнаступлении — это пока больше информационный шум?
— Я бы так не сказал. Наступательные действия все-таки ведутся, украинцы освобождают те или иные населенные пункты. Но это делается сравнительно небольшими силами. И мы не видим задействования крупных резервов и масштабного применения современной техники — за вычетом HIMARS и снарядов Excalibur, которыми, скорее всего, пытались бить по Антоновскому мосту в первый раз (это произошло 10 июля. — Republic).
То есть мы видим тактический уровень наступления без стратегических наступательных действий. Но это не значит, что на оперативном уровне ничего не происходит. Возможно, контрнаступательная операция уже идет в режиме радиомолчания. Возможно, к ней пока ведется подготовка. А возможно, у Украины сейчас просто нет резервов для масштабного наступления.
Это вообще одна из самых информационно сложных вещей — наблюдать за уровнем подготовки и мобилизации украинской армии. С одной стороны, это, конечно, нужно для того, чтобы понимать перспективы украинских военных. Но с другой стороны, мы считаем для себя неэтичным публично отслеживать формирование новых украинских резервов.
Мы делаем это для себя. Если мы будем сообщать, что Украина сформировала такую-то бригаду, то будем делать работу российского Минобороны. И поскольку мало кто сейчас уделяет должное внимание подготовке украинских резервов, мало кто вам скажет, есть ли действительно ресурсы для такого наступления сейчас.
— И вы не скажете?
— У нас есть определенные соображения на этот счет. Например, такой интересный факт: у Украины до сих пор нет ни одной подтвержденный потери бронетранспортеров М113. Хотя они поставлены в очень большом количестве, и какую-то часть из них даже якобы видели на фронте. Это наводит на определенные мысли: если они массово не применялись на Донбассе, где они?
Возможно, техника используется для создания резервов, которые могут идти в наступление. Даже если не говорить конкретно о М113. Есть некоторые образцы западной техники, и мы пока не видели того, что их массово задействовали на фронте. А главное, не видели потерь. Значит, массово они не используются.
Но это только соображения, которые мы можем строить. Разумеется, я не полезу проверять, на каком полигоне тренируется то или иное украинское подразделение на этих М113. Потому что если я проверю и опубликую, завтра туда прилетит [российский] «Калибр». И понятно, что как бы мы ни старались быть объективными, в этой войне наши симпатии на стороне Украины.
Уничтоженная в Украине российская бронетехника
Sergei Chuzavkov / Keystone Press Agency / Global Look Press
— Правильно ли я понимаю, что ресурсы для освобождения Херсонской области у Украины все-таки есть?
— Сейчас это один из главных вопросов. У меня нет на него [однозначного] ответа. Я вижу, например, определенные проблемы с поставками бронетехники [в Украину]. То есть — да, идет что-то от поляков, но неизвестно, сколько они поставляют своих модернизированных Т-72. Я думаю, в Европе еще насчитывается несколько сотен Т-72, с которыми украинцы умеют работать. Но круговые поставки, которые обещали немцы, немножко не заладились.
Например, немцы считают, что один «Леопард» 2А4 образца 1980-х годов может заменить два Т-72 образца 1980-х годов. Да, возможно этот танк лучше, но ни в коем случае не вдвое лучше. И когда словакам предлагают — поставьте украинцам 50 Т-72, а мы вам дадим 25 «Леопардов» через пару лет — это не то, на что согласится какая-нибудь страна. Поэтому этот процесс буксует. При этом танки, хотя их после российского «блицкринжа» начали массово хоронить, сейчас [незаменимы].
Танки вообще хоронят с 1919 года. Тогда считалось, что их использование помогло прорвать фронт, но на большее они не способны. Тем более, появились противотанковые орудия, а значит, «дни танка были сочтены». Сейчас их точно так же хоронят благодаря «джавелинам» и «байрактарам», но мы видим, что при всей уязвимости современных танков еще никто не придумал замену бронированной мобильной артиллерийской платформе.
В ситуации, когда значительные силы продвигаются достаточно быстро, им нужно возить с собой такие средства огневого поражения, которые могут подавить вражескую огневую точку на линии обороны, нанести удары по вражеской пехоте, уничтожить вражескую легкую бронетехнику. То есть без танков наступление невозможно. А сейчас есть основание предполагать, что какие-то проблемы с поставками танков действительно имеют место.
Но в пользу Украины играют такие факторы, как логистика — эти «бутылочные горлышки» в виде мостов, по которым украинцы периодически бьют, и которые рано или поздно создадут россиянам дефицит снарядов и любых расходников, начиная от беспилотников и заканчивая бинтами. В пользу Украины играет в принципе недостаточность российских войск на этом направлении. Сейчас россияне вероятно пытаются это исправить. Возможно, туда сейчас перебрасываются войска группировки «Восток» с переданными им частями ВДВ и Росгвардии. Они усиливают фронт, но проблема в том, что чем больше войск, тем сложнее их снабжать. Это палка о двух концах.
Далее в пользу украинцев играет рельеф, потому что эта степная зона практически лишена естественных укрытий. За вычетом лесополос, в которых все равно видно ту или иную российскую технику и ее расположение, реальных вариантов укрытий, без которых невозможна эффективная оборона, нет. Соответственно, это позволяет более эффективно поражать противника артиллерией, дронами и даже авиацией.
С другой стороны, это работает и против украинцев, потому что им тоже сложно где-то укрываться даже в наступательных действиях. Россияне могут так или иначе купировать украинское наступление артиллерией и авиацией. По словам Арестовича, это и произошло в районе Высокополья, где должно было произойти окружение [российских войск], однако россияне действиями артиллерии и авиации остановили наступавшую украинскую пехоту. В результате окружения не получилось, и россияне остались там в подвешенном состоянии — с одной дорогой, которая ведет из этого населенного пункта.
Тем не менее, сочетание эффективного общевойскового боя, подавления ПВО противника и использования собственной мобильной ПВО, а она сейчас поставляется украинцам в виде британских зенитно-ракетных комплексов Stormer, которые несут на себе сразу несколько ракет Starstreak, может позволить там наступать.
Вопрос еще в опыте украинцев по руководству такими крупными операциями. В последний раз такую стратегическую наступательную операцию украинцы осуществляли на Донбассе в июле-августе 2014 года. Но тогда речь шла о качественно других силах: их было значительно меньше, и был немного другой противник, у которого практически не было авиации, за вычетом российской, которая изредка наносила удары через границу.
Тогда эта операция была достаточно успешной. И единственное, что ее смогло остановить, это непосредственный ввод регулярных российских войск, который кратковременно имел место в августе-сентябре 2014 года. Встает вопрос: смогут ли украинцы в этих обстоятельствах повторить успехи, которые они сделали в 2014 году, практически отрезав Донецк, взяв крупный железнодорожный узел Дебальцево? Это вопрос, на который еще предстоит узнать ответ.
— Как вы думаете, почему Зеленский вообще отдал приказ об освобождении Херсонской области? Пусть даже устами министра обороны Резникова. Это было военное решение или политическое?
