В июле 1706 года Петр прибывает в Киев — он хочет понаблюдать за строительством Печерской крепости. Вызвав Мазепу для разговора, он заявляет ему, что, если шведские войска двинут на Волынь (а Северная война идет уже шесть лет), он пошлет туда войска под командованием Александра Меншикова. Гетману же следует во всем Меншикова слушаться.
Мазепа вне себя от гнева — никогда еще он не подчинялся никому, кроме царя. Такой план Петра для гетмана оскорбителен. И не только для Мазепы, но и для всей казацкой старшины — казаки видят в этом царском жесте намерение начать разрушение казацкой автономии и устоявшихся традиции отношений Гетманщины и Московии. Тем более что Меншиков в глазах казаков — низкородный выскочка, и требование пойти под его начало лишь усиливает у казаков чувство попранной гордости. Тогда-то Мазепа всерьез приступает к разработке проекта нового государственного и политического устройства Украины. Он уже окончательно убежден, что любые соглашения с Москвой несут угрозу для его родины, что чем дальше — тем больше давление Москвы на Украину будет усиливаться, а кабала, к которой Украину привел Хмельницкий, поверив в честный военный альянс с Москвой, будет только крепнуть.
Как раз в эти дни 67-летний Мазепа получает от своей возлюбленной Анны Дольской, тетки польского короля Станислава Лещинского, письмо, в котором та предупреждает, что Меншиков затевает интригу против гетмана — он сам не прочь стать гетманом. Предупреждение Дольской о коварных планах «полудержавного властелина» было не первым — Мазепе уже приходили похожие весточки. К тому же на обеде в Киеве сам Меншиков, очевидно, перебрав спиртного, пытается завести с Мазепой разговор о том, что надо бы разобраться с казацкими полковниками, среди которых много изменников. Как Петр разбирался с мятежниками, рассказывать не надо, — дело обычно кончалось публичными казнями.
Поняв, что Гетманщине со стороны Москвы грозят большие неприятности, старшина требует от Мазепы пойти на разрыв с Москвой. Собственно, это был ультиматум: или ты с нами, или ты против нас. Выбирай.
В идеологических текстах всегда интересны умолчания. Ну, например, сколько казаков присоединилось к Мазепе, а сколько осталось с Петром? При Полтаве их с обеих сторон участвовало примерно равное количество. Или какова была позиция киевского духовенства и образованного класса? Словом всё то, что заставляет с сомнением смотреть на фигуру "национального (?) лидера, сделавшего выбор (?) в пользу европейских прав человека (?) против византийско-монгольской модели (?)"
Интересно, конечно, но стиль какой-то агиографический. Настоящие историки - как Гайворонский или Рычков - так не пишут. Да и ссылок нет вообще ни единой.
Поэтому даже если всё это правда до самого последнего слова, ответственному (т.е. повергающему всё сомнению) читателю приходится либо игнорировать этот текст, либо разбираться во всём самому - то есть игнорировать текст в любом случае....
Не забывайте, что это не историческое исследование, а журналистский текст - да, написанный с определенного ракурса, с определенной позицией и объясняющий, почему огромная страна считает Мазепу национальным героем, а не предателем, как принято было всегда в России (до этого - в СССР). Если вам нужно научное исследование - то есть тот же Костомаров, а из современных - Татьяна Таирова, работами которой в том числе я вдохновлялась.
Журналистские тексты бывают разные - тот же Рычков пишет вполне по-журналистски, да и источники свои приводит в конце статьи сам, а не по запросу читателей...
Но безотносительно к этому, важнейшее свойство именно что журналистики - взвешенность, когда внутри текста просматриваются разные точки зрения на описываемый объект. А в ангиографическом тексте этого нет.
Каким образом Игорь Мазепа может быть потомком гетмана, когда немного выше написано что у того потомков не было?
"Я потомков не имею и ничего не ищу, кроме блага того народа, что увенчал меня гетманским достоинством и с ним доверил мне свою судьбу»
Черт! Наконец то узнал эпизод истории кроме слова "Мазепа".
Спасибо!