В Центр имени Мейерхольда приехал польский театр им. Моджеевской из города Легнице. Известный польский режиссер и его актеры представили спектакль «Повесть сибирская», где показали, что думают поляки о России и о Польше. Сенсаций не случилось: поляки думают о своей родине очень хорошо, а о нашей — очень плохо.
МНОГО ДУМАЕМ, НО МАЛО ГОВОРИМ
«Повесть сибирская» приехала вовремя. Как сказал Яцек Гломб на дискуссии, развернувшейся сразу после спектакля: «Поляки и русские очень много чего друг про друга думают, но очень мало друг с другом говорят». Эта постановка — едва ли единственная попытка диалога на темы, о которых предпочитают молчать. Вернее, поляки любят поговорить о дикости России и ее вине перед их родиной, а русские — ну, вы сами знаете… Этот спектакль сделан без истерии разоблачения стереотипов и мифов, без пафоса — мол, только я один знаю правду и сейчас вам ее возвещу. Он спокоен по интонации, но начинен взрывными смыслами. Дело происходит в Сибири — в XIX и XXI веках попеременно. Польские ссыльные — те, кто восстал против власти России и был навеки отправлен в Сибирь, — персонажи из века девятнадцатого. Группа польских туристов, отправившаяся на поиски могил героев позапрошлого века, — это персонажи нынешнего столетия. Коллизии сюжета не очень важны, поскольку на первый план выходит тема: болезненные русско-польские отношения. А потому неизбежно мы должны познакомиться с Россией — какой ее видят поляки. Не стоит удивляться, что она — «немытая». Итак, мы имеем дело с карикатурой на польские представления о России. Как говорил Достоевский: «Мы для Европы дурно пахнем». Боюсь, он прав до сих пор. Но и полякам здесь досталось: поднято на смех убеждение, что едва ли не всем гражданам Польши был присущ поголовный героизм в борьбе с русской империей. Режиссер вступил в борьбу с польскими мифами. На родине он уже получил по творческой физиономии от зрителей и критиков — мифы наши не замай! Теперь пришел черед получить от наших граждан. И правда, разве можно стерпеть такое…
РУССКАЯ ЖЕНЩИНА — ШЛЮХА, РУССКИЙ МУЖИК — АЛКАШ
Вот описание действующих лиц — польских ссыльных, живущих в Сибири: «пани Мигурска — рожает мертвых детей, которых потом выкапывает из могилок и держит в формалине, чтобы не предавать их проклятой сибирской земле». Капеллан — «католический священник, презирает православие»… А вот русские: Грушенька — «русская красавица, местная девка», Женька — «русский бродяга и алкоголик»… Видите? Если русская красавица — так шлюха, если русский мужик — так алкаш. А что за слова неслись со сцены? «Ноль ответственности и океаны водки! Россия» … «Чертов призрак чертовой России в чертовом пьяном кумаре»… «Русский чувств высоких, тонких выразить не может»… «Москва в сравнении с Варшавой — просто деревня»… А вот простой русский мужик подходит к высокородной польской пани Мигурской. И что он может спросить, дикий и безбожный? «Пани, у меня воняет изо рта или нет?» Пани Мигурская воздевает руки к небу и зовет мужа: «Аполинарий! Сделай что-нибудь! В Польше такое невозможно!» И этих ребят, авторов спектакля, ругают на их родине за русофилию? Если это русофилия, тогда что такое русофобия?
«МЫ ИЗДЕВАЕМСЯ НАД ПОЛЬШЕЙ»
И вот тут-то начинается самое интересное. Спектакль, который можно воспринимать как яростно антирусский, на самом деле атакует польские стереотипы. Вот что говорят его создатели: «Мы верим, что отказ от представленных нами польских стереотипов и предрассудков, над которыми мы издеваемся, позволит нам начать истинный польско-русский диалог» Издеваются не над Россией, а над польскими представлениями о России. Это для нас, конечно, тоже не сахар, но совсем иной поворот разговора. Создатели спектакля говорят своим соотечественникам: «Ребята, пора бы увидеть подлинную Россию, и перестать любовно лелеять наше мнение о ней. И хватит восхищаться нашим польским страданием». В этом спектакле поляки показаны напыщенными патриотами. Они наслаждаются своей любовью к родине. Однако в Сибири они не только мучаются, но и устраивают свои дела. Они занимаются торговлей и при случае предают своих же соотечественников.
УЖАС ПЕРЕД ИМПЕРИЕЙ И ПРЕКЛОНЕНИЕ ПЕРЕД КУЛЬТУРОЙ
В спектакле столько литературных цитат, что становится понятно: — поляки воспринимают Россию сквозь призму русской литературы (и это — еще один миф, с которым невозможно бороться). Вот он, русский мужик, — словно пародия на героя Достоевского: бьет себя плетью, тут же пытается кого-то изнасиловать, истово крестится, без паузы раскаивается, снова бьет и насилует, а потом опять любит ближнего, как себя, даже больше… В общем — «широк человек». Это все, конечно, списано — сами знаете у кого. На фоне демонстрируемого презрения и ненависти к русским эти невольные (и вольные) цитаты производят такое же впечатление, как некоторые страницы Милана Кундеры: ужас перед русской империей и преклонение перед русской культурой. Похоже, что из этого противоречия еще долго не вырвутся страны, которые пострадали от СССР в двадцатом веке.
КОТ ЛЕОПОЛЬД НАМ ВСЕМ ПОМОЖЕТ
Финал спектакля — капитуляция перед столь бескомпромиссно заявленной темой. Одна из героинь, напившись водки с грибами (в Сибири есть и такая), поет гимн дружбе народов: «За матушку Россию, за белую Польшу, за белого царя и за пана Пилсудского! За космонавта Гермашевского и космонавта Климука! За дружбу Пушкина с Мицкевичем! За шапку Годунова! И за 1612 год! Пью за дружбу между народами!» А потом поляки и русские поют на двух языках песню Высоцкого — «На Большом Каретном»… Когда в серьезном спектакле призывают на помощь кота Леопольда с его бессмертным призывом, это воспринимается как проявление бессилия перед неразрешимой проблемой. Однако стоит заметить, что этот шабаш примирения произошел лишь в тот момент, когда русские и поляки напились водки. Причем — с грибами. Так, может, эта дружба — не более, чем глюк? Может, говорить о примирении можно только под водочно-грибочными парами?..
