В издательстве Corpus выходит исследование американского историка урбанизма Кэтрин Зубович «Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма».
Как гласит аннотация, московские высотки, без которых уже более полувека невозможно представить облик российской столицы, имеют драматичную историю возникновения. Самый первый и самый важный небоскреб — Дворец Советов, спроектированный как грандиозный памятник Ленину, — так и не был построен, но именно в его незримой тени выросли «семь сестер» — послевоенные московские высотки. Для их строительства советские архитекторы и проектировщики обратились к опыту и достижениям мировой архитектурной и инженерной мысли, наладили общение с коллегами за рубежом, ездили заграницу и привлекали иностранцев для выполнения работ в СССР.
С любезного разрешения издательства публикуем фрагмент из главы, посвященной судьбе многострадального Дворца Советов и рассказывающей о том, как при Хрущеве московские небоскребы стали «негативными образцами городского проектирования».
Куда идет монументализм
Самым осязаемым результатом вмешательства Хрущева в дела советской архитектуры стали типовые жилые кварталы, которые до сих пор можно видеть во многих крупных городах бывшего Советского Союза. В 1957 году, объявляя о начале массового жилищного строительства, Хрущев обязался устранить жилищный кризис в СССР за 10 лет. Каждой советской семье он обещал предоставить по отдельной квартире в новых районах, которые планировалось строить в основном на окраинах городов по всей стране. И пусть жилищный кризис так и не удалось преодолеть окончательно, результаты затеянного Хрущевым массового строительства оказались весьма впечатляющими. За период с 1953 по 1970 год в городах и в сельской местности удалось построить более 38 миллионов квартир и частных домов, и в новое жилье вселились более 140 миллионов человек . Благодаря массовому жилищному строительству то, что в сталинскую эпоху оставалось привилегией элит, — отдельная односемейная квартира — превратилось во вполне осуществимую мечту очень многих людей.
Средоточием новшеств, которым в конце 1950‑х открыла дорогу объявленная Хрущевым кампания массового строительства жилья, оставалась Москва. Черемушки на юго-западе города, где ранее поселили строителей небоскребов, переименовали в Новые Черемушки и превратили в образцово-показательный микрорайон нового типа. И такие Новые Черемушки — с их централизованной инфраструктурой, общественными площадками и маленькими, но удобными квартирами — еще долгие годы воспроизводились множество раз в разных городах Советского Союза. В Москве же этот типовой район разительно контрастировал с небоскребом МГУ, вырисовывавшимся на горизонте невдалеке. В самый момент своего появления московские небоскребы стали негативными образцами городского проектирования.
В массовой прессе и специализированных изданиях подчеркивалась разница между сталинскими небоскребами и хрущевскими многоквартирными домами. На изображениях, публиковавшихся в архитектурных журналах той поры, небоскребы обычно помещались на заднем плане и служили контрастным фоном для новых московских жилых кварталов. На фотографии 1958 года здание МГУ показано издалека, его силуэт обрамлен строительными кранами и частично заслонен строящимся жилым комплексом, который, можно подумать, со временем должен был загородить вид на университетский небоскреб полностью. На самом деле, в конце 1950‑х чаще всего строились гораздо более низкие — пятиэтажные — жилые дома, вскоре прозванные хрущевками. И эти низкорослые, приземистые дома вовсе не собирались состязаться высотой или монументальностью с московскими небоскребами. Массовое жилищное строительство бросало вызов небоскребам совершенно в другом смысле: оно ясно показывало народу, что теперь власть будет ставить широкие нужды граждан выше каких‑либо символических или эстетических соображений.
