Борис Керженцев
Фото из личного архива
Весной этого года была издана книга историка Бориса Керженцева «Крепостное право в России. Как это было», в которой собраны редкие материалы об одной из самых страшных и унизительных страниц российской истории.
И это далеко не первая работа историка по теме крепостничества, которой он занимается более 15 лет. По мнению Керженцева, именно в России крепостное право приняло самые чудовищные формы. При этом в современной России его проблематика приобретает особенно актуальное звучание.
Фарида Курбангалеева поговорила с историком о том, почему крепостное право в России до сих пор себя не изжило и в чем оно проявляется.
— Вы говорите, что в своих книгах излагаете новый взгляд на историю крепостного права. Почему?
— Потому что просто знакомясь с тем, как преподают историю крепостного права в нашей историографии, можно сделать вывод, что
совершенно сознательно создается альтернативная история, в которой сглаживаются все острые моменты. И сама проблема крепостного права подается с научной точки зрения неверно, начиная с причин его формирования и возникновения.
Причина, конечно, в идеологии. Понятно, что в дореволюционной историографии крепостное право невозможно было изучать объективно, за исключением только очень короткого периода времени конца XIX века — начала XX века. Потом начинается советский период, когда в рамках и шорах классового марксистского подхода тоже формировалась иная картина, чем та, что была на самом деле.
В постсоветской России историки во многом остались прежними. Кроме того, очень быстро начал формироваться странный взгляд на крепостное право, который стал напоминать подход к нему в эпоху Николая I, когда министр просвещения Уваров говорил, что это вполне самобытная, национальная патриархальная особенность, которой предлагалось чуть ли не гордиться.
