Копия Гейдельбергского моста в кампусе Huawei (Дунгуан), где полностью воссоздана историческая архитектура 12 европейских городов
Simina Mistreanu/dpa/ Global Look Press
С тех пор как мейнстримную интеллектуальную повестку на Западе начали определять новые левые — то есть с 1960-х годов— евроатлантическое пространство в ее рамках «по умолчанию» стало рассматриваться как агрессивная, хищная сущность. Что бесконечно посягает на хрупкий баланс в оазисе сакральности и аутентики — Востоке, который, как известно, вообще дело тонкое, где живут люди куда более искренние, не развращенные цинизмом и расчетом. А потому нечего туда лезть своими неоколониальными, жаждущими экзотики «руками рынка».
Так, не слишком искажая оригинальный посыл, можно кратко описать содержание книги Эдварда Вади Саида «Ориентализм» 1978 года — совершенно настольной для современных критиков западной культуры и ее всепоглощающей тяги к планетарной гегемонии. По мнению Саида, на Западе торжествует представление о европейской идентичности как превосходящей все прочие народы и культуры, на которые атлантист взирает свысока: на арабов, например, как на лишенных индивидуальности джихадистов, на восточные страны в целом — как на «резервуары вечной странности». Некий экзотический аттракцион, который не достоин серьезного вовлечения, но периодически способный производить любопытные образы для их встраивания в «настоящую», европейскую культуру:
«Существует предположение, что, хотя западный потребитель принадлежит к количественному меньшинству, он имеет право либо владеть, либо расходовать (либо же и то, и другое) большинство мировых ресурсов. Почему? Потому что он, в отличие от восточного человека, является человеком настоящим».
Если принять вышеописанный взгляд на проблематику «Запад-Восток» и облечь его в эмоциональную обертку из аргументов про колониальную травму, империализм и дискриминацию, тезис Саида о том, что западная культура — не что иное, как идеологическая фикция, основанная на эксплуатации, кажется оправданным. Но работает ли та же логика в обратную сторону — «Восток-Запад», где эксплуатируемой и не воспринимаемой с должной серьёзностью единицей становится уже Евроатлантика? Ведь со времен выхода программного труда Саида утекло много воды, и страны глобального Юга не первое десятилетие наслаждаются независимостью и правом на национальное самоопределение. Воспользовались ли они этими ресурсами, чтобы зеркально «потребить» и апроприировать Запад?
