Фото: Asad Vill/Flickr.com
В жизни страны, как в жизни человека, бывают несколько дней, после которых кажется, что прошло несколько лет. Именно такие дни пережила в конце прошлой – начале нынешней недели Греция, а за ней Италия. Греческий премьер Георгиос Папандреу очень любит современные гаджеты. Он любил их уже тогда, когда в начале 2000-х я работал в посольстве молодым дипломатом, а он в правительстве – молодым министром иностранных дел и перспективным преемником. Молодежный задор и устремленность в будущее наследника старейшей политической династии проявлялись, в частности, в том, что он покупал и носил с собой новейшие электронные устройства – тогда это были маленькие мобильные телефоны и первые карманные цифровые фото- и видеокамеры. На саммитах и двусторонних встречах он снимал своих европейских коллег, а потом – счастливый – показывал им результат на маленьком экранчике. За этим занятием его самого снимали для газет, создавая вариацию на барочную тему: на картине комната, в которой на стене картина, а на ней комната, а в ней картина, и до бесконечности. С годами Папандреу-младший не забыл про свою любимую электронику и, став премьер-министром, вместо Министерства внутренних дел (в Греции оно ведает не полицией, а госуправлением) учредил Министерство административной реформы и электронного правительства. Любовь к электроприборам и интернету не помогла Папандреу модернизировать Грецию, и вчера – после политической агонии длиной ровно в неделю, во время которой он врал европейцам, членам собственного правительства, оппозиции, депутатам собственной фракции, населению и, возможно, духовнику на исповеди – он вроде бы подал в отставку. Но и тут попытался извернуться: во время своего короткого обращения (см. здесь) он ни разу не произнес слово «отставка» и попытался протащить в новые премьеры собственного оруженосца. Случился скандал. НЕ ДЕРГАЙ ЗА ВЕРЕВОЧКУ А ведь ничто не предвещало. На выборах осенью 2008 года Папандреу победил с блестящим для двухпартийной политической системы отрывом в 11%. А в мае 2009-го Евростат опубликовал прогноз, согласно которому полусоциалистическая Греция должна была оказаться одной из самых устойчивых к кризису во всем ЕС.
–
Вот и верь после этого людям, статистикам и экономическим аналитикам. Но и 8 дней назад, когда с Грецией все уже было ясно, премьерские перспективы Папандреу выглядели неплохо: он был тем самым конем на переправе, который, как известно, лучше, чем журавль в небе.
Но и кони могут убить себя об стену скотного двора, если захотят. До сих пор нет никакого логичного объяснения, кой черт понес Папандреу на этот референдум, после которого он, стуча копытами, удаляется в сторону Эгейского моря. Собственно, логического и нет. Папандреу перенервничал и переоценил самостоятельность своей обанкротившейся страны внутри Евросоюза. Референдум был задуман как акция устрашения внутри, а сработал во вне. Вместо того, чтобы выпить касторку, ей измазались с ног до головы. Как грек Папандреу должен был знать: если Эол дает тебе мешок, то не нужно развязывать его раньше времени. А он потянул за веревочку, и мешок открылся. Раньше про выход Греции из евро открыто рассуждали обыватели и ни за что не отвечающие журналисты, а ответственные политики говорили «плывем вместе дальше», теперь мех был развязан и шумно исторглися ветры на волю. «Ах так, – сказали ветер Меркель и ветер Саркози, – если они хотят голосовать, пусть голосуют не о нашей помощи, а о своем пребывании в еврозоне. И, между прочим, процедура выхода из евро не предусмотрена без выхода из Евросоюза. И, кстати говоря, шестой транш нашей помощи в 8 млрд евро, которым они должны расплатиться с кредиторами по процентам до середины декабря, мы замораживаем, пока они там не разберутся». Бурю воздвигнув, они с кораблями их, громко рыдавших, снова от брега отчизны умчали в открытое море, и, как во времена Одиссея, греки сами были виноваты. В итоге – впервые в истории не только страна поставила под вопрос свое членство в ЕС ( как я писал в прошлый четверг), но буквально на следующий день после этого другие страны вполне открыто начали обсуждать вопрос не о приеме, а выходе одного из партнеров, не о расширении – как последние полвека – а о сужении Евросоюза. ПОРАЖЕНИЕ В ПРАВАХ Но и это оказалось не самым большим новшеством прошедшей недели. Самым большим было то, что Евросоюз впервые в истории сумел сместить неугодного главу суверенной страны-партнера. В своих сбивчивых речах во время бури Папандреу пытался перекричать шум ветра, выдвигая аргументы, что его страна-должник ограничена в экономической самостоятельности, но никак не поражена в своих гражданских правах: она свободна в своих политических и демократических процедурах: хочет – проводит референдум, хочет – выборы, и сама решает, кто будет министрами, и кто первым среди них. А не тут-то было. Папандреу вызвали в Ниццу (там удобно проходил саммит G20) и возили лицом об стол переговоров. После возвращения оттуда не только отменили референдум, но заговорили о новом премьере и временном правительстве национального единства, согласия, братства, дружбы – как хочешь назови – главное, чтобы в эту печь полезла и «официальная оппозиция», и разделила ответственность за соглашение с ЕС, чтоб не вольно ей было его потом критиковать. В результате в пятницу, 4 ноября произошла уникальная процедура – еще одна инновация бурной недели: парламент Греции проголосовал за вотум доверия премьеру с условием, что премьер немедленно сформирует это самое правительство единства, а после этого идет на фиг. Мы голосуем за вас, но на самом деле против. Мы вас приглашаем, чтобы вы ушли. Доверяем вам отвалить. Единственное объяснение вотума доверия с последующей немедленной отставкой – то, что он позволял уйти Папандреу, сохранив остатки лица. ГРЕЧЕСКИЙ АНДРОИД Но он захотел сохранить больше. Папандреу начал переговоры о правительстве единства с главой официальной оппозиции Антонисом Самарасом (ударение на последнее А). Они пришли к следующему соглашению: Папандреу уходит, всеобщие выборы проходят 19 февраля, правительство единства будет временным с полномочиями принять и выполнять кредитное соглашение с ЕС и подготовить выборы, а главой этого правительства будет..., им будет ... – и вот тут застряли на три дня, и пошел уже четвертый. Почему-то все быстро решили, что это будет Лукас Пападимос (ударение на И; латинское написание Papademos – дань древней классической традиции, в которую недосуг вдаваться), глава [центрального] Банка Греции при котором страна вступила в евро, и в 2002–2010 гг. – вице-президент Европейского центрального банка (того, который печатает евро). «Папдимос думает, Пападимос ставит новые условия», – передавали журналисты по три раза на день, со ссылкой на партийные источники. Однако выяснилось, что за три дня между воскресеньем и средой ему один раз позвонила среднего уровня партийная функционерка. А в среду вечером Папандреу пришел к президенту сложить полномочия и предложил на пост главы переходного правительства спикера парламента Филиппоса Пецальникоса (ударение на А). Случился скандал – не из-за фамилии, которая выдает доставшуюся от предков славянскую печаль в глазах спикера, а потому что он – андроид: тихий человек, никогда не возглавлявший серьезных министерств, без знаний финансов, без международных связей и авторитета, 30 лет верный оруженосец Папандреу с секретарскими функциями. Это как если бы Папандреу не уходил. Самарас, лидер официальной оппозиции, принял кандидатуру печального оруженосца, потому что не желает мараться, а желает прийти к выборам весь в белом. Но не только поэтому. Оказалось, политики обеих главных партий – так сказать, греческих демократов и греческих республиканцев – боятся одного и того же: что Пападимос не захочет быть просто операционисткой до выборов, потребует полномочий, и у него что-нибудь получится. И в столицах стран-кредиторов скажут: да ну их с этими выборами, пусть остается и работает. А еще хуже, если народ поймет, что у двух главных партий не получилось, а у правительства «технократов» получится. И ведь, скорее всего, и у них ничего не выйдет, но все равно боязно. Нет, пусть посидит печальный андроид, пока мы разберемся, кто из нас будет править. Но печальный андроид не устроил собственное общественное мнение, нормальных политиков, и, судя по всему, не устраивает ЕС. Так что пришлось вернуться к разговорам про Пападимоса, а он действительно ставит условия и требует полномочий. И подписи обеих главных партий под кредитным соглашением с ЕС, чтоб никто не трогал его на выборах, – того же, что требует комиссар ЕС по финансам Олли Рен. ОДНА ИМПЕРИЯ Параллельно со всей этой драмой происходит комедия масок в Италии. Берлускони, который легко пережил 50 голосований о недоверии, двести с лишним судебных процессов и не поддающееся счету число скандалов, вдруг смиренно обещал уйти в отставку, оставив себе пару недель на завершения процедур по спасению страны от долга. Здесь невозможно пересказать еще и итальянскую историю (попрошу наших корреспондентов в Италии), но в общих чертах это было похоже на Грецию – хотя Берлускони не объявлял глупых референдумов: и без них Меркель и другие ответственные политики Севера Европы его терпеть не могут. Совсем недавно казалось, что ограничение суверенитета стран-членов ЕС сводится к тому, чтобы пускать на свой рынок помидоры строго определенной формы, охранять общие границы, помогать своим крестьянам не кто чем может, а централизованно через Брюссель, и не отклоняться от более-менее общего понимания прав человека. Теперь Европа пошла дальше. Если Папандреу и Берлускони все-таки уйдут – окажется, что Евросоюз (в лице франко-германского тандема при поддержке других экономически здоровых сил и европейской бюрократии) научился снимать неправильных глав правительств. Хотя, судя по истории с попыткой протащить андроида, снимать неугодных пока получается лучше, чем ставить. Главная проблема еврозоны состоит в том, что страны пожертвовали в общую копилку часть своего экономического суверенитета, но с точки зрения финансовых рынков – слишком малую часть. У них единая валюта, и – в теории – общие правила финансовой дисциплины (они, впрочем, плохо выполняются), с другой стороны – 17 суверенных финансовых и налоговых политик, 17 мест, где решают, как и на что тратить эту самую общую валюту. Это противоречие должно было разрешиться или в сторону большей независимости, то есть возвращения к национальным валютам, или большей централизации – чтоб, как в нормальном государстве, – один центробанк, один стабфонд,один райх. Судя по Греции и Италии, дело двинулось в сторону централизации. Европу можно поздравить с триумфом общеевропейской воли.
