
Фото: Joel Muniz // Unsplash
В одной старой рецензии на Джона Ролза английский историк и публицист Перри Андерсон заметил, что существует странный класс книг, в которых автор, пытаясь исправить, обосновать или утвердить свою прежнюю работу, которой он уже успел прославиться, создает лишь тень былого величия, книгу по меньшей мере неубедительную. То есть что-то вроде плохого «второго альбома». К подобным примерам Андерсон отнес не только «Политический либерализм» Ролза (как неудачное развитие и оправдание «Теории справедливости»), но и «Археологию знания» Фуко (по сравнению со «Словами и вещами»). Исправленное и дополненное издание становится, таким образом, вопреки намерениям автора, неловким опровержением, от знакомства с которым публика в лучшем случае воздержится, сохранив верность намного более удачному, по-настоящему новаторскому, источнику, или, что хуже, расценит продолжение в качестве ретроспективного доказательства провала такого источника.
Это совершенно необязательное замечание интересно тем, что намекает на существование в «жизни ума» своего рода спортивной, атлетической метафоры, от которой в академическом знании обычно удается отделаться. Похоже, что движение автора от одного текста к другому напоминает попытки взять все больший вес, утвердив тем самым прежнее достижение. Проблема, однако, в том, что нет такого снаряда, к которому мог бы подойти автор. Попросту говоря, различие сильных работ и слабых, тем более одного автора, далеко не очевидно: социологически понятно, что тот же «гамбургский счет» является фикцией, в том числе потому, что гипотетическая «сила» или, тем более, удача, приписываемая произведениям, представляется скрытым, а не явным качеством, выявляемым в специфических условиях. Возможно, всякое произведение еще только ждет тех экспериментальных условий, в которых оно сможет сыграть – и потому, в частности, «Археологии знании» еще только предстояло построить ту экспериментальную установку, тот framework, в котором ее неочевидный заряд смог бы проявиться. Интересно, разумеется, то, что в этом как раз и заключалась декларативная задача работы Фуко, который пытался превратить собственные исследования в методологию, которой могли бы руководствоваться и другие. То есть задача его была не просто в том, чтобы взять вес, но и в том, по сути, чтобы создать его, наметить, какие именно веса надо будет взять впоследствии. Но в замечании Андерсона о бледности и неубедительности «Археологии знания» скрывается, однако, еще более общая и неприятная проблема, не ограничивающаяся вопросом контекстуализации или применимости.
А зачем вообще сталкивать философов друг с другом? Кому как не философам знать, что оценка философской концепции в высшей степени субъективна, что и объясняет не только невозможность сравнений, но и их бессмысленность? Разные философские концепции — как разные грани одного алмаза, как разные проекции одной фигуры на разные плоскости. Эти плоскости могут вообще не иметь общих точек. Куда больше смысла суммировать концепции, дополняя одну другой, чтобы получить максимально объёмную исходную фигуру, а не пытаться их столкнуть.
Силы не складываются - два силача не составляют просто дважды сильного силача, и странность в том, что воображаемая (чисто риторически) позиция "суммирования" от первого лица просто невозможна (я делаю то-то и то-то просто как фрагмент, этап работы, кирпичик для других, на своем посту и тп) - пожалуй, это единственное, что не встречалось в истории философии. Попытки объединения "лучшего" разных концепций известны, например, эклектизм В. Кузена, но у них свои проблемы, хотя они и интересны в техническом плане.
Так речь же не про арифметическое сложение, конечно. А, скорее, про сумму векторов, если продолжать геометрические аналогии. Такое суммирование не обязательно производит результат, равный сумме "линейных" размеров своих слагаемых. Некоторые слагаемые могут вообще полностью "растворяться" в других, некоторые — "инвертироваться" ими и т.п. Результатом такого сложения является более глубокая общая картина, содержащая больше срезов и измерений "истины", которые в спорных местах через "конфликт" "исправляют" ошибки друг друга. Какие-то феномены жизни в этой картине лучше объясняет одна концепция, какие-то — другая. Но жизнь при этом одна. Мне кажется, это прекрасный подход к осмыслению.
.
Эклектизм — это не совсем то же самое, как мне кажется. Это как раз нагромождение одного на другое по принципу арифметики.
Подход примерно такой.
1. Что будет, если взять в качестве метафоры для чего-то что-то совершенно неподходящее? Например, измерять кислое тяжелым? Нельзя? Ерунда, все равно попробуем!
2. Хм, странно, действительно как-то не бьется, никаких точек пересечения. Тем лучше! Значит, у кислого нет "тяжелости"! Это его экзистенциальный минус, от которого кислое ужасно страдает! Оно хочет быть тяжелым, но не может! А что будет, если все-же как-то прикрутить весы? (еще десяток абзацев... Нет, не получается). Кислое нельзя сравнивать по тяжести! Это же... значит, разные кислые вещи вообще нельзя сравнивать! Они "некоммуницируемы"! Да, и даже влиять друг на друга не могут!
3. Закончим чем-нибудь пафосным. А вот если бы кислое могло все же повзвешиваться! Но оно бы не хотело и даже боялось! Взвешивание - страшный суд кислого!
4. Уф, можно отсылать, готова статья :)
Интересный взгляд. «Гамбургский счет» это же прямое непубличное соревнование, где правила исключают все внешние влияния, а прежние репутации обнуляются до того момента, пока не победит сильнейший. Победа по этим правилам создает особую, «истинную» репутацию участника соревнований, не имеющую формальных последствий, но претендующей быть основанной на абсолютной шкале силы.
В гипотетическом соревновании философов за скобки должны выноситься влиятельность научных институций, тиражи публикаций и престижность изданий, медийный успех авторов за пределами профессионального поля. Что еще более сложно, должны перестать оказывать влияние представления о научных центрах и перифериях. В момент таких соревнований «провинциальный» философ и философ «столичный» должны быть уравнены в своем статусе. Сталкиваться между собой должны этакие «голые философские жизни».
Крайне любопытен тут будет вопрос о судействе. Непонятно кто и непонятно как. Победа должна присуждаться за преодоление одной «философской силы» другой. Не должны учитываться способность создавать коалиции союзников, демонстрации заведомого превосходства одних школ над другими, риторическая убедительность и политическая ангажированность.
Если убрать все внешнее, что останется от самой философии? Или же смысл философии как раз в том, чтобы создавать свои проекции во внешнюю реальность, в способности к созданию альянсов, коконов, школ и репутаций?
Философия - командный спорт. Успешный философ - как тренер/менеджер, обеспечивает команду выигрышной тактикой игры и "крышей" для разборок с другими командами относительно спорных моментов и правил. При этом оставляет игрокам простор для индивидуального творчества. Поэтому индивидуальный "гамбургский счет" невозможен.
Рационалисты на Канта бы просто дунули, и тот бы рассыпался.