Фото: Jason Leung / Unsplash.com
Луис Мигель Рохас-Бершиа, соискатель докторской степени в Институте Макса Планка по психолингвистике, в свои 27 лет знает 22 живых языка и 6 классических и исчезающих; на 13 он говорит свободно. Такие, как он, были всегда. О Клеопатре писали, что она владела несколькими языками и очень редко нуждалась в переводчике, общаясь с дипломатами других стран. Греко-персидский царь Митридат VI знал языки всех подвластных ему народов – 22–25 штук – и общался на них с подданными. Елизавета I, правившая Англией и Ирландией в «золотой век» (вторая половина XVI столетия), по утверждениям современников, использовала 10 языков. Живший в XVIII-XIX веке кардинал Джузеппе Меццофанти, как считается, владел 38 языками и изучал еще 42, хотя никогда не выезжал из Италии. Немецкий дипломат Эмиль Кребс говорил на 68 языках и учил еще несколько десятков.
Рохас-Бершиа – гиперполиглот. Этот термин появился около 20 лет назад с подачи британского лингвиста Ричарда Хадсона, который с помощью интернета разыскивал того, кто знает больше всех языков в мире. Благодаря ему гиперполиглотами начали называть людей, знающих одиннадцать и более языков (Елизавета I не дотянула совсем чуть-чуть). Это – редкая, почти исключительная особенность: в Европе, по словам Рохаса-Бершии, таких, как он, всего 20 человек. В чем их секрет – в генах или просто желании и усидчивости? Можно ли выяснить это и использовать, чтобы кто угодно мог быстро освоить иностранный язык?
Это заманчивая перспектива, однако данные в этой области пока слишком неполны, констатирует журналистка Джудит Тёрман в материале о полиглотах в New Yorker. Ученые ищут и изучают гиперполиглотов, но их немногочисленность осложняет эту работу. Тем не менее на основании небольшой выборки и онлайн-опросов, проведенных нейролингвистами, можно составить общий портрет гиперполиглота и извлечь несколько уроков из его опыта.
