kremlin.ru

⤢

Страшная ошибка – так известный российский экономист Сергей Гуриев, сидящий на карантине в своей парижской квартире, охарактеризовал отказ Кремля вводить карантин и решение объявить следующую неделю нерабочей. Приблизительно в той же экзистенциальной тональности выдержано опубликованное в пятницу открытое письмо с призывом ввести, пока не поздно, жесткий карантин в стране и предпринять активные антикризисные меры – кроме Гуриева и его жены Екатерины Журавской, профессора Парижской школы экономики, подписи под текстом поставила дюжина других успешных российских экономистов, в основном работающих и живущих за границей.

Возьму на себя смелость предположить, что подписанты, прекрасно представляющие, как устроен текущий политический режим в стране, не питают иллюзий относительно судьбы своих рекомендаций. И им известно не хуже, чем кому бы то ни было: следовать публичным советам – да еще своих критиков, находящихся на безопасном расстоянии, – президент Путин не станет ни при каких условиях. И апелляция к международному опыту, увы, не делает попытку менее тщетной: борьба с любым новым кризисом, пришедшим в Россию, – финансовым, экологическим, эпидемиологическим – будет нести на себе отпечаток уникальности национальных контрмер и неповторимости их реализации. В точности как любая из хитроумных комбинаций Кремля.

Но главная драма текущего момента, кажется, не в этом. Российская власть не просто не хочет никого слушать. На сей раз она не уверена, будут ли слушать ее саму. Если в предыдущих кризисах, пережитых страной, режим противостоял внешней угрозе (неважно, мнимой или реальной) – финансовой глобализации, долларизации, коллективному Западу, международным санкциям, – то теперь приходится что-то делать с агрессивным вирусом, опасность которого еще пару месяцев назад казалась преувеличенной, а то и вовсе несерьезной. Характерно, что во вторник 24 марта, когда число инфицированных в мире, по данным Университета Джонса Хопкинса, перевалило за 0,5 млн человек, а в России, по официальным данным, приблизилось к тысяче, президент, судя по всему, пребывал в замешательстве, до конца не решаясь отменить планы апрельского голосования. Неужели стране и вправду удается миновать опасность, как его уверяют министры? В итоге Путин лично отправился в больничный комплекс в новомосковской Коммунарке, чтобы собственными глазами увидеть, с чем имеет дело.

«Меня не готовили к этой встрече, – сообщил “РИА Новости” один из пациентов клиники по имени Дмитрий (по совпадению врач) и, очевидно, не рассчитывая, что его словам поверят, добавил, – я не работаю в ФСО, в ФСБ. Никто не инструктировал, просто сказали, чтобы кровать заправил, сейчас к тебе президент придет».

Посмотрим на это еще раз – в режиме замедленной съемки. Президент, не доверяющий «идущим из-за границы провокационным вбросам, раздувающим панику», внезапно для всех отправляется в инфекционный центр. На месте он облачается в защитный костюм незабываемо желтого цвета, чтобы не потеряться на фоне белых одежд сопровождающего его медперсонала. Ошарашенный пациент рассказывает государственному агентству о своих впечатлениях от встречи с Путиным и едва верит собственным словам: президентская охрана не предупредила. Бывает такое? Разумеется, нет, это очередной кремлевский спектакль, моментально отреагировали социальные сети. Пациент Дмитрий – «врач этой же больницы». Потому что в радиусе километра от Путина и даже чиновников рангом ниже (вроде петербургского губернатора Александра Беглова, на днях опросившего горожан в лице подставной пенсионерки, оказавшейся матерью своего охранника) простых людей не бывает. И вот уже пресс-секретарю Дмитрию Пескову, одному из самых добросовестных художественных руководителей бесконечного сериала о жизни и приключениях президента, приходится отвечать скептикам: «Никакой инсценировки не могло быть в помине». Ведь подобного никогда не случалось.

⤢

kremlin.ru

Так с чем же власть имеет дело? С вялотекущим кризисом доверия населения к своим рецептам, решениям и мотивации. Путину приходится буквально на пальцах объяснять, что стратегия, ключевые элементы которой он зачитал в своем телеобращении в минувшую среду, является не царским капризом, а плодом работы большого коллектива квалифицированных людей.

«Меры, которые были изложены вчера [в среду]… Это же не просто: подошел, сел перед камерами, начал излагать меры. Мы готовили всей командой эти меры».

Граждане знают, что верным – хотя и не основанным на чем-либо, кроме социальной интуиции, – сигналом для покупки иностранной валюты выступают синхронные заверения чиновников и госбанкиров в устойчивости рубля. Так же и здесь: первой реакцией на меры по борьбе с коронавирусом, объявленные президентом, стал набег россиян на банки. Путин, напомним, предложил взимать налог с дохода от депозитов свыше 1 млн рублей. После чего глава Минфина Антон Силуанов и руководитель Сбербанка Герман Греф в авральном режиме принялись разъяснять стране, что инициатива касается только процентов, а не самих вкладов. Что вклады меньшего размера в разных банках будут суммироваться (Греф), а, возможно, и не будут (Песков). Что заработает все так или иначе лишь со следующего года, а первый налог придется заплатить и вовсе в 2022-м. Пандемия к тому времени, правда, наверняка отступит, но налог останется – на всякий случай.

Хотя все равно неясно, почему в президентскую программу неотложных мер вошла эта сырая фискальная новация. А, скажем, не срочное покрытие дефицита защитных масок и дезинфицирующих средств. Не четкие планы резервной закупки аппаратов ИВЛ, уже заказанных единственному предприятию «Ростеха», или, на худой конец, развертывания госпиталей в подходящих для этого помещениях – вроде бизнес-центров экс-владельца банка «Югра» Алексея Хотина, сидящего под домашним арестом и предлагающего Путину использовать его простаивающую коммерческую недвижимость бесплатно для борьбы с COVID-19. Любой из этих пунктов выглядел бы уместнее.

Ввиду исключительно мрачных прогнозов по рынку труда Путин также распорядился увеличить пособие по безработице с 8 до более чем 12 тысяч рублей (в Москве – 19,5 тысячи). А еще с 1 июня дополнительно выплатить по 5 тысяч рублей малоимущим семьям с детьми от 3 до 7 лет, укрепив таким образом российский «средний класс», получающий по 17 тысяч. Таких сейчас действительно должно стать «уверенно свыше 70%» (после нашумевшего заявления президента, сделанного в последнем выпуске мини-интервью ТАСС, его создатели, изучив общественную реакцию, решили больше не продолжать проект в прежнем еженедельном формате).

Но даже реципиентов, для которых эти деньги точно не лишние, тяжело будет избавить от сомнений: насколько серьезен Путин, обещавший экономический рост, борьбу с бедностью и неприкосновенность Конституции, говоря о скорой победе над пандемией? И не тот ли самый президент, которого все видели за рулем КАМАЗа на Крымском мосту без пристегнутого ремня безопасности, просит теперь граждан о самоограничениях, продиктованных эпидемиологической обстановкой?

С сегодняшнего дня РФ закрыла границы. На неделе были отменены многие внутренние авиарейсы и поезда дальнего следования. Теоретически мало что мешает сделать еще полшага и ограничить уже любое передвижение по стране – о чем, как сообщалось в субботу, всерьез размышляет правительство. Слухи о закрытии Москвы на карантин, которые циркулировали всю неделю и от которых как мог отбивался оперативный штаб, возглавляемый столичным мэром Сергеем Собяниным, к выходным достигли кульминации: рассмотрение такого сценария Bloomberg подтвердили четыре источника.

Впрочем, уже к вечеру воскресенья план был претворен в жизнь. Собянин подписал указ, обязывающий горожан к самоизоляции независимо от возраста и ограничивающий передвижение по городу. В самое ближайшее время будет введена система спецпропусков. Но сразу выяснилось, что поступать так не совсем законно. Введение новых ограничений относится к компетенции парламента и президента, заявил глава комитета по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас. Недостаточность полномочий мэра Москвы отметили и в аналогичном комитете Госдумы, уточнив при этом, что если речь идет о рекомендации оставаться дома, не предполагающей ответственности за нарушение режима, то конституционные права граждан никто не нарушает.

«Ведь и сейчас ходит полиция по паркам и призывает людей отправляться домой. Она же наручники ни на кого не надевает», – заметил зампред комитета Юрий Синельщиков.

Конечно, для порядка можно было бы вывести на улицы весь контингент силовых ведомств во всем их российском многообразии. Но примет ли общество такой шаг? Будут ли миллионы соблюдать новый режим лучше, чем это сегодня делают сотни официально зараженных – с побегами из лечебниц и сокрытием недавних поездок в страны, охваченные эпидемией? Отнесутся ли граждане с пониманием к обсуждаемым в парламенте мерам суровой уголовной ответственности для нарушителей, среди которых, естественно, успели оказаться сами депутаты Госдумы и прочие официальные лица вроде главного инфекциониста Ставрополья? Не создаст ли спецоперация по спасению нации социального напряжения, которое в условиях экономических проблем, нарастающих со скоростью снежного кома, легко может выйти из-под контроля?

Вряд ли кто-то сегодня готов дать исчерпывающий ответ на все эти непростые вопросы. Перед лицом угрозы можно усилием политической воли в одночасье изменить режим жизни в стране, но саму страну – ее отношение к власти, правовую культуры, уклад – так быстро изменить невозможно.

Сергей Гуриев считает, что цена паллиативной стратегии властей при плохом сценарии может оказаться дороже последствий чернобыльской катастрофы. По его мнению, Кремль стоит перед выбором – спасать человеческие жизни (которые в России ни в одну историческую эпоху не ценились особенно высоко, являясь в ироничной трактовке эксперта «бесценными») либо обеспечивать макроэкономическую стабильность. Но поведение режима, увы, необязательно должно быть во всем рациональным, подчиняться академической логике и встраиваться в исторические аналогии. Власть сейчас растеряна. И встревожена явно больше, чем беспечные граждане, которых президент из телевизора призвал перестать полагаться на русский авось – и не выходить из домов в «майские праздники», нежданно наступившие в этом году под конец марта. В свежих Хрониках госкапитализма:

Антикризисное госуправление. «Банкротиться сейчас или еще побарахтаться?»