Виллем де Клерк и Нельсон Мандела. Фото: John Parkin / AP / TASS
Давайте подумаем о том, какие сценарии развития политической ситуации в России являются одновременно реалистичными и позитивными в обозримой перспективе хотя бы лет пяти-семи. Предположу, что большинство читателей Republic под «позитивным» понимает что-то демократичное, экономически благополучное, чтобы с Западом не ругаться и Путин ушел, а не чтобы нас боялись и с колен встать.
Снизу постучали
Позитивные изменения могут наступать «сверху» и «снизу», бывают и некие промежуточные варианты. Изменения режима «снизу» за последние 250 лет реализовывались тремя основными способами:
1. Режим свергает хорошо организованная группа людей, использующая вооруженное насилие.
Группа может быть внешней для режима, как, например, Фидель Кастро на Кубе, большевики в России или Гарибальди на Сицилии. А может состоять из группы военных (перевороты в арабских и латиноамериканских странах). Такая группа не обязательно должна быть большой, но обязательно должна быть готовой умирать и убивать.
В сегодняшней России внешних для режима организованных вооруженных групп при максимальном воображении можно придумать полторы: структуры Рамзана Кадырова и ура-патриоты, воевавшие в ЛНР/ДНР (условный Стрелков). Больше просто в голову ничего не приходит. Формирование такой группы из сегодняшних сторонников Навального крайне маловероятно и в любом случае потребовало бы очень много времени и дальнейшего ожесточения борьбы с режимом.
Реалистичность что «ура-патриотического», что «чеченского», что военного переворота в обозримом будущем крайне сомнительна, к тому же такие сценарии сложно считать позитивными.
2. Часть действующей элиты использует народные волнения/недовольство для перераспределения власти в свою пользу.
Это самый распространенный сценарий. Февраль 1917-го в России, крах СССР в 1991-м, все французские революции, украинский майдан, «революция роз» в Грузии и большинство эпизодов «арабской весны» — во всех перечисленных случаях по результатам волнений власть получали действующие представители элит, чье положение было как-то институционально зафиксировано к моменту начала волнений. Даже если на следующем этапе революции происходила сильная ротация элит, в сам момент падения предыдущего правительства власть переходила к действующим высокопоставленным элитариям, а не людям с улицы.
Этот способ смены режима требует наличия в действующей элите группы, одновременно располагающей заметными ресурсами и пользующейся хотя бы относительным доверием в глазах протестующих. Про волю к переменам и готовность бросить вызов Путину каких-то элитных группировок в современной России можно только гадать, а вот про доверие протестующих к элитам можно высказаться вполне определенно.
