Даниел Карлтон Гайдузек. Фото: National Institutes of Health
Нобелевская премия — один из самых авторитетных маркеров интеллектуальной элиты в современном мире, но, вопреки гуманистическим идеалам, профессиональные достижения совсем не обязательно сочетаются с положительными личными качествами. Можно произвести революцию в науке и считаться великим ученым, оставаясь противоречивым и малоприятным человеком или вовсе преступником. Именно таким «аморальным гением» оказался доктор Даниел Карлтон Гайдузек (Гайдушек), который в 1976 году удостоился престижной награды и международного признания за исследования механизмов происхождения и распространения инфекционных заболеваний (Нобелевскую премию по физиологии и медицине он разделил с Барухом Бламбергом).
На протяжении 20 лет он наблюдал за смертоносным вирусом куру, распространявшимся среди женщин и детей из племени форе в Папуа-Новой Гвинее. Гайдузек описал симптомы недуга: мышечную слабость, нарушение координации, спутанность сознания, непроизвольные, напоминающие дрожь движения, иногда сопровождающиеся «улыбкой» (risus sardonicus), как у больных столбняком. В попытках установить свойства и способы передачи болезни он провел ряд экспериментов, подолгу оставался среди аборигенов, анализировал их традиции, привычки и питание, но прорыва добился, только когда ввел подопытным шимпанзе сыворотку из мозга зараженных людей. Через два года обезьяны заболели и умерли от той же болезни, с которой сталкивались гвинейцы.
Гайдузек определил, что куру обладает длительным инкубационным периодом, и предположил, что вирус распространился среди форе из-за ритуального каннибализма. На первый взгляд прямой зависимости между поеданием покойных и «смеющейся смертью» не существовало, но оказалось, что из-за медленного развития вируса в организме у некоторых аборигенов болезнь могла проявиться даже десятилетия спустя. Так называемый медленный вирус, который активизировался не сразу и поражал центральную нервную систему, показывал необычайно высокую сопротивляемость к химическому или физическому воздействию, в большинстве случаев заражение приводило к летальному исходу.
Благодаря кропотливой работе Гайдузека удалось раскрыть сходство куру с другими прионными заболеваниями — в частности с губчатой энцефалопатией или коровьим бешенством, передающимся при поедании мяса больных животных. У зараженных людей он проявляется в форме болезни Крейтфельдта — Якоба. К 1967-му Гайдузек уже посвятил наблюдениям за развитием болезни и этнографическим исследованиям гвинейских племен 150 статей, а после получения Нобелевки написал еще 450. Коллеги восхищались его выводами, обыватели — рассказами о его приключениях вдали от цивилизации.
Научные интересы Гайдузека не ограничивались куру — он также исследовал литико-бодиг, эндемический зоб, цистицеркоз с эпидемической эпилепсией, ложный гермафродитизм, мышечную дистрофию, врожденные ортопедические деформации, вилюйский энцефалит, геморрагическую лихорадку с почечным синдромом и различные генетические заболевания.
К началу 1990-х заслуженного вирусолога 11 раз произвели в почетные профессора, 15 раз наградили почетными степенями, 17 раз сделали почетным членом научных организаций и сообществ, наградили 18 премиями и медалями. Общий список его торжественных выступлений и заслуг достиг 82 страниц. Однако именно тогда более темный аспект биографии Гайдузека перечеркнул его уникальную карьеру и достижения. Анонимный информатор из лаборатории ученого связался с ФБР и посоветовал обратиться к дневникам своего босса, чтобы уличить того в незаконной деятельности.
Агенты пообщались с повзрослевшими сыновьями Гайдузека — детьми, которых он привозил из гвинейских племен и усыновлял (в общей сложности он стал приемным отцом 56 детям). Один из них сообщил, что подвергался сексуальному насилию и согласился свидетельствовать против опекуна. В записанном телефонном разговоре нобелевский лауреат подтвердил, что они с мальчиком мастурбировали друг другу. Так начался скандал, который скомпрометировал работу всей жизни Гайдузека и поставил вопрос о возможности этично изучать другую культуру, не внедряясь в нее.
Всё-таки он был негодяем и чудорасом.
Можно подумать, что папуасы его совратили.
Ну хорошо.
Папуасы действительно недалеко ушли от первобытного общества.
А то и от обезьян.
Если вообще ушли.
Секта каннибалов выборы срывает.
Но этот Карлсон-то был не папуас!
Однако, раз их образ жизни так понравился - то и трупы надо было кушать.
За прионы - спасибо.
Получил Нобелевскую премию - умница.
А может, и не умница.
Если бы Нобелевский Комитет знал, что он трахает детей, то никакой премии бы точно не было.
Мало ли какие Менгеле и присные открытия сделали!
А ведь сделали, и они, и японцы.
Медицина после их работ рванула вперёд.
Но никому же не приходило в голову их награждать.
Но раз уж получил, Карлсон толстый, друг Малышей, и при этом так проникся ядрёным дикарством, то и жил бы среди людоедов, и потратил бы свою премию в Папуа.
А коли жить там не захотел, но вжился в педофилию так, что и в цивилизованном мире не прекратил - соизвольте в тюрьму.
В камеру к цыганам.
Они бы ему быстро помогли повзрослеть.
Такое впечатление, что туземцы съели всех лиц женского пола. Все отношения только между мужчинами и мальчиками. Откуда у них вообще дети появляются?!
Научные результаты останутся, а личные качества забудутся. Одно мне непонятно: дети, с которыми он жил, были против таких отношений или нет? Они пострадали в их собственном смысле, или только в нашем?
Ребёнок не является самостоятельным субъектом, способным оценить последствия сексуальных отношений. Поэтому их и защищают во всём цивилизованном мире.
Спасибо, замечательная история.
Гайдузек выдвинул одну гипотезу и провел на себе радикально жесткий эксперимент, пытаясь ее подтвердить. Гипотеза была рискованной, она стоила ему репутации и свободы. Суть ее в том, что по отношению к мирам модерна и теми, в которых живут экзотические сообщества, возможна метапозиция. Что можно попытаться взять лучшее из них. Из мира модерна взять науку, технологии, медицину, а из мира племен Гвинеи — их практики взросления и социализации. Но их объединение было возможным в одном-единственном месте: голове самого Гайдузека. Там нет прокуратуры, судов и тюрем, а в мире модерна они есть. Они и объяснили склонному к фантазиям ученому, что связь между наукой, технологией и медициной с одной стороны, и допустимыми сексуальными практиками с другой не случайна, а необходима. Что тот, кто не следует социальным нормам собственного мира, покушается и на все остальные институты модерна, включая всю те же науку и медицину.
Как относиться к наследию? Да вот именно так и относиться, как статья написана - сложно, трезво, по-взрослому.