Гибель тиранов. Что не так с реакцией Запада на авиакатастрофу с иранским президентом Раиси

Вечер 19 мая я провел в одном западноевропейском социальном учреждении с повышенной концентрацией иранской диаспоры. Ее представителей объединяло приподнятое настроение, иногда выливавшееся в аплодисменты, что вполне резонировало с экстазом их сограждан, тем временем запускавших в Тегеране салюты и раздававших на улицах конфеты.

Так иранцы встречали новости о гибели президента Исламской Республики Ибрахима Раиси, разбившегося на вертолете вместе с главой МИД Хосейном Абдоллахияном и еще двумя высокопоставленными иранскими чиновниками. Кто-то же, как, например, лауреат Нобелевской премии мира, правозащитница и уроженка шахиншахского Ирана Ширин Эбади, восприняла эти известия с сожалением — но лишь потому, что Раиси «не заслужил такой легкой смерти» и должен был, по ее мнению, предстать перед судом.

Реакция эта не вызывает удивления, если составить краткие некрологи списка жертв авиакатастрофы. Хосейна Абдоллахияна российская и украинская публика лучше всего знает как главного ретранслятора лжи о том, что Иран не поставляет путинскому режиму беспилотники, западная — как сторонника «жесткой линии», угрожавшего «сравнять Тель-Авив и Хайфу с землей».

Раиси же еще в 27-летнем возрасте получил прозвище «тегеранский мясник», когда в статусе заместителя генпрокурора иранской столицы вошел в состав «комиссии смерти», созданной Садеком Хальхали («судьей-вешателем», ответственным за смерть 8000 человек и в конце жизни выражавшим сожаление, что ему удалось «убить не всех, кого следовало»). Это орган, работавший согласно концепции «очевидной вины» за авторством Хальхали — она подразумевает, что человек считается виновным, если факт совершения им преступления был «абсолютно очевиден» до суда.

Такая «правовая» доктрина позволила комиссии приговорить к смертной казни до 30 тыс. политических заключенных, включая детей и женщин, которых вешали на подъемных кранах. По свидетельствам бывшего директора одной из иранских тюрем, в 1980-е участвовавших в реализации решений «комиссии смерти», ее члены приказывали перед казнью выдавать заключенных-девственниц замуж за тюремщиков, чтобы те в рамках «принудительного брака» их насиловали и, таким образом, лишали девушек возможности после исполнения приговора попасть в рай.

Позднее, в должности генпрокурора Ирана, затем главы судебной власти, а затем и на президентском посту, Раиси организовывал жестокое подавление протестов, преследование, пытки и казни их участников, а также ужесточал законы, и без того серьезно ограничивавшие права женщин. И вполне закономерно, что гибель подобной фигуры стала «большой потерей» и «невосполнимой утратой» для Владимира Путина, Александра Лукашенко и группировки ХАМАС, очевидно, разделяющих ценности режима аятолл.

Посетители оставляют записи в книге соболезнований в резиденции посла Ирана в России Казема Джалали в связи с гибелью президента Ирана Эбрагима Раиси и других высокопоставленных иранских деятелей в результате крушения вертолета. Москва, 22 мая 2024 года

Belkin Aleksey/news.ru/Global Look Press

Но удивительно, что к соболезнованиям присоединились Евросоюз и США (последние, напомню, при этом считают Иран государством-спонсором терроризма), флаг ООН возле ее штаб-квартиры в Нью-Йорке был приспущен «в знак уважения к кончине Его Превосходительства господина Сейеда Ибрахима Раиси», а в ходе заседания Совбеза организации была проведена минута молчания.

И, хотя впоследствии отдельные евробюрократы уточняли, что заявление о «мыслях с семьями погибших» было лишь проявлением «базовой человечности», а госсекретарь США Энтони Блинкен допустил, что «иранскому народу, возможно, стало лучше» на фоне смерти президента, этот евроатлантический парад состраданий открывает довольно любопытную этическую дискуссию.

В этой дискуссии западные политики и журналисты продемонстрировали искреннее непонимание того, как смерть тирана-фанатика может стать предметом восторга, а ноты соболезнования в этой связи — предметами раздражения. Эбади отреагировала на удивление западных СМИ фейерверкам в честь гибели Раиси фразой: «К сожалению, их действия сделали их смерть поводом для празднования». А анонимный собеседник The Guardian из числа участников тегеранских протестов сказал: «Жизнь в Иране научила нас, что иногда смерти людей можно радоваться. Это больно, но я счастлив. Мы потеряли свою родину и, надеюсь, ее вернем».

В отличие от иранцев, израильтян, украинцев, россиян и других наций, страдающих от разного рода проявлений двух жестоких диктатур, современным европейцам и американцам действительно не свойственна радость по случаю чьей-либо смерти. Поскольку — к их великому счастью — политическая реальность, в которой они существуют, не сводится к необходимости физической ликвидации оппонентов для восстановления нормального ритма жизни: без репрессий, вторжений и ракетных обстрелов террористическими группировками, которым затруднительно противопоставить что-либо, кроме ответного насилия.

Однако такое восприятие контекста в странах, по-прежнему остающихся ключевыми акторами международных отношений — как минимум посредством НАТО и Евросоюза — приводит и к крайне искаженно-эскапистской реакции на вызовы, которые этот контекст производит. Два года назад несостоятельность такой оптики проявилась хотя и в не всеобъемлющем, но массовом осознании того, что в Кремле сидят люди, с которыми бессмысленно разговаривать в «нормандском формате», но чуть более эффективно — языком поставок танков Leopard 2.

Сейчас же действительность предлагает очередной «триггер к пробуждению». Вероятно, это не лучшая идея: приглашать президента государства — спонсора терроризма в страну, которая таковым его признает, для выступления с трибуны ООН, где он будет, размахивая Кораном, этой самой стране угрожать местью «за кровь угнетенных». После чего генсек ООН с улыбкой на лице с этим оратором сфотографируется и обсудит «положительную роль Ирана в урегулировании ситуации в Йемене» (не иначе как через спонсирование хуситов) и «готовность Ирана к содействию с ООН в продвижении глобальной стабильности». А затем не пройдет и трех недель — и этот самозабвенный приверженец глобальной стабильности через одну из марионеточных прокси-группировок устроит на Ближнем Востоке войну и крупнейшее убийство евреев со времен Холокоста.

И вот спустя семь месяцев Ибрахим Раиси как человек — вынося за скобки все его прежние многочисленные «заслуги» — открыто поддержавший вторжение ХАМАС в Израиль и напрямую за него ответственный как глава исполнительной власти страны, ХАМАС контролирующей, удостаивается соболезнований со стороны США, ЕС и ООН. Это сложно представить при гипотетической гибели Владимира Путина, но в случае с одним из лидеров не менее опасного режима иранских аятолл это оказалось возможным. Почему?

Ключевую концептуальную причину в аналитической записке 2020 года обозначил политический теоретик Реза Парчизаде: «По сей день глобальная левая апологетика исламизма продолжает определять общий подход Запада к Ближнему Востоку». Подход этот настолько стар, глубок и размыт, что воссоздать его аутентичные контуры ныне почти невозможно. Но если все же попытаться это сделать, исследовательские тропы неминуемо приведут нас к Мишелю Фуко.

А конкретно — серии его материалов из революционного Ирана, в конце 1970-х написанных эксклюзивно для итальянской Corriere della Sera. В них он обильно восхищается «творчеством ислама» и «духовностью революции», которая, наконец, избавит иранцев от оков капитализма и материализма. Поразительно и его «программное» в нашем контексте эссе «О чем мечтают иранцы?», в котором французский философ утверждает, что в Иране никто не понимал под исламским правительством «политический режим, в котором священнослужители должны осуществлять надзор или контроль».

По мнению Фуко, исламское правительство — это исключительно про «утопию» и «идеал», про творческий процесс «возвращения к исламу времен Пророка». «А также продвижение к светлой и далекой точке, где можно будет обновиться. Про верность, а не послушание».

«Что касается свобод, то они будут уважаться в той мере, в какой их осуществление не причинит вреда другим; меньшинства будут защищены и смогут жить так, как им заблагорассудится, при условии, что они не причинят вреда большинству; между мужчинами и женщинами будет не неравенство, а различие», — писал Фуко, очевидно, воодушевленный личной встречей с аятоллой Хомейни во Франции.

Этот романтический флер по отношению к исламской революции 1979-го в работах Фуко начал несколько спадать, когда Хомейни после прихода к власти запретил женщинам быть судьями, заниматься спортом и выходить на улицу без чадры, а на крышах тегеранских школ начали казнить моджахедов. Однако общий, концептуальный подход а-ля Фуко к Ирану и исламскому миру в целом сохраняется и сейчас (и всячески поддерживается международной пропагандистской машиной Исламской Республики).

Что — в левых кругах — проявляется в феноменальной поддержке и романтизации ХАМАС (основатель антиглобалистского журнала Adbusters недавно вовсе провозгласил террористическое движение «борцами за свободу»), а в умеренных, к коим допустимо причислить, например, правящие силы в почти всех странах ЕС, в нормализации радикального исламизма как некой «четвертой политической теории». Которая пусть и сомнительна, но конвенциональная неоспоримость ее древней, жестокой природы, массовость распространения на Ближнем Востоке и общая «чувствительность» придают ей легитимность — и позволяют даже приспустить флаг в честь кончины ее видных представителей, хоть они и развязывают войны и организовывают массовые казни политических оппонентов. Ведь не осуждать же их за это.

Иранцы запускают фейерверки, радуясь смерти президента Ибрагима Раиси. Секкез, иранская провинция Курдистан

x.com

Более подробно (и художественно) этот аспект восприятия исламизма я рассматривал в своем ноябрьском тексте и сейчас хочу указать на вторую, более практическую и приземленную причину евроатлантической скорби по «тегеранскому мяснику». Это непомерная отдаленность — географическая и метафизическая — западной цивилизации от деятельности его «мясной лавки».

Беспрецедентную эмпатию Евросоюза и США к Украине, проявившуюся в 2022-м, можно объяснить через их довольно цельное понимание происходящего. Здесь речь идет о нападении на европейскую страну, граничащую с членами ЕС и НАТО и отбивающуюся от де-факто переформатированной версии СССР, ради защиты Европы от которого НАТО когда-то и было создано. И как бы Кремль ни старался преподнести вторжение как соседский/исконно-славянский/постсоветский конфликт, в который Западу лезть не стоит, эти попытки обречены на провал, потому что Украина и Россия социально, культурно и политически слишком плотно вплетены в общеевропейский контекст — и их конфликты воспринимаются как глобальная проблема.

Чего совершенно нельзя сказать о злоупотреблениях ближневосточных диктатур, которые принято рассматривать «на дистанции» и в лучшем случае как головную боль Израиля, международная позиция по которому многократно уступает по монолитности консенсусу вокруг Украины (по обозначенным выше причинам). Что можно сказать наверняка, так это то, что дистанция эта значительно сокращается, когда Запад оказывается заинтересован в ликвидации «головной боли» — если, конечно, она напрямую его затрагивает.

И тогда теряет актуальность эстетско-возвышенное отношение к исламизму в духе Фуко или Бодрийяра, рассуждавших об «активной силе, бросающей вызов стратегической монополии и терроризму двух великих держав». Смерть исламского радикала становится неофициальным национальным праздником, отмечаемым возле Белого дома и на Таймс-сквер, а не предметом скорби или осуждения. Арабские диктаторы попадают под арест в результате кампаний с пафосными названиями в духе «Шок и трепет», о чем объявляется в не менее пафосных речах фразами «Мы его взяли». А резолюции организации, любящей обсуждать с разного рода «мясниками» «продвижение глобальной стабильности», попросту игнорируются.

Но происходит это только после ужасающей гибели трех тысяч американцев в результате циничных, театрального размаха терактов. И эта цифра погибших не сопоставима с числом замученных с 1979 года режимом аятолл иранцев, которые ныне вынуждены выслушивать лекции о «базовой человечности» в отношении «Его Превосходительства господина Раиси», приказывавшего убивать и насиловать девушек в тюрьмах.