По мнению Пожарского, путинский режим не стоит называть тоталитарным
Фото: Zamir Usmanov / Global Look Press
Один из главных вопросов по итогам первого года «спецоперации»: почему автократический режим Владимира Путина, несмотря на военные потери и консолидацию Запада против него, не только не рухнул, но укрепился. Об этом, а также о протестном потенциале российского общества, постмодернизме российской пропаганды, «деколонизации» России, скрытых сигналах Чечни в центр, влиянии бедности на протестные настроения и о том, что будет после смерти Путина, в интервью Republic рассуждает публицист Михаил Пожарский.
«Не стоит называть путинский режим тоталитарным»
— С вашей точки зрения, в каком состоянии сегодня находится политический режим в России?
— Если говорить на языке политологов, то российский политический режим — это персоналистская автократия, если проще — диктатура. Но при этом мне забавно читать тех, кто пишет, что 24 февраля мир фундаментально изменился. Такое впечатление, что они спали-спали, а потом вдруг проснулись от раскатов грома. Но персоналистская автократия у нас уже давно, а не с 24 февраля прошлого года. Более того, ее основные этапы завершились не в 2014 году или в 2020, когда были приняты поправки в Конституцию, а еще в нулевые годы, когда бизнес-круги, партии, общественные организации были поставлены под единый централизованный контроль. Дальше просто происходил переход к более очевидным формам автократии.
Единственное, что бы я отметил в данном вопросе: не стоит называть путинский режим тоталитарным.
У нас нет никакой массовой мобилизации не только в военном смысле, но и в социальном. У нас нет тысяч писем доярок в газету, в которых требуется покарать предателей и врагов народа. У нас нет массовых репрессий.
Люди массово оттеснены от власти, от государства, от какой-то формы государственного управления. Они по максимуму лишены субъектности. Тоталитарные режимы — это вообще порождение первой половины XX века, потому что тогда технологии сложились таким образом, что на какое-то время это оказалось возможным.
А вообще, власть везде в принципе авторитарна по своей природе и устроена примерно схожим образом. Вряд ли стоит полагать, что демократия и автократия — это качественно разные вещи. Власть — это, скорее, такая линия, на которой есть градиенты, и ты перемещаешься по ней либо в ту, либо в иную сторону. Западные страны находятся ближе к той стороне, где свобода, гласность и все остальные прекрасные вещи. Ну, а Россия — ближе к противоположной стороне. Но многие механизмы власти примерно те же самые.
И конечно, надо добавить, что не стоит приравнивать этот режим к советской системе управления. В СССР решения о вводе войск куда-либо хоть как-то коллегиально обсуждались на заседаниях Политбюро, а у нас сегодня все решает один человек. Поэтому наш случай ближе к авторитарным режимам, которые были в Ираке, Ливии и так далее.
