Владимир Путин и Дональд Трамп. Фото: Carlos Barria / Reuters
Сегодня на официальном сайте Белого дома было опубликовано заявление Джо Байдена, в котором новоизбранный американский президент, резюмируя итоги телефонного разговора со своим российским коллегой Владимиром Путиным, еще раз подтвердил намерение держаться в отношениях с Кремлем предельно жесткой линии. «Я дал понять президенту Путину в совершенно иной манере, нежели мой предшественник, – подчеркнул Байден, – что дни, когда Соединенные Штаты пасовали перед лицом агрессивных действий России – вмешательства в наши выборы, кибератак, отравления собственных граждан, – прошли. Мы без колебаний поднимем цену, которую придется заплатить России». В ответ Москва изобразила разочарование и даже скуку от привычно воинственной риторики Вашингтона. «В обещании Байдена жестко противостоять России нет ничего нового. Новый американский президент повторил все клише и шаблоны времен администрации Обамы», – заявил журналистам государственных информагентств глава комитета Госдумы по международным делам Леонид Слуцкий. Но как минимум один вопрос парламентарий все же обошел вниманием. Какую все-таки цену – в связи с американскими да и в целом западными санкциями, которые снова грозятся расширить – ежегодно приходится платить РФ? Самое время напомнить.
В своей известной книге «Плоский мир» пулитцеровский лауреат Томас Фридман писал о неспособности государств, обремененных автократией и популизмом, к трезвому самоанализу, и в шутку мечтал о создании некоего подобия Анонимных алкоголиков в масштабах ООН. Фридман называл это «обществом Анонимных развивающихся стран». Такие встречи, по мысли автора, должен был сопровождать известный ритуал: «Здравствуйте, меня зовут Сирия, и я слабо развита» Или: «Я – Аргентина, и я не реализую свой потенциал». Россия, пожалуй, прекрасно вписалась бы в такой клуб, а одним из ее приветственных признаний могли бы стать слова: «Здравствуйте, я Россия, и я хронически недооцениваю последствия затяжной конфронтации с Западом».
Преуменьшение или полное отрицание негативного эффекта, который западные санкции имеют для национальной экономики, стало привычным явлением общественной и государственной жизни в России. Попереключайте каналы российского телевидения, и вы с немалой вероятностью попадете на рассуждения очередного политолога о том, как санкционные волны разбиваются о российскую экономику, твердую словно скала (удивительно, но поток подобных сентенций не прекратился даже в минувший понедельник на фоне обвала рубля и акций «Русала»).
В коридорах власти на этот счет в целом также царит единодушие. «Россия справляется с санкциями», – уверен Сергей Цеков из Совета Федерации. «Не думаю, что нас это так уж сильно затронет, у нас практически нет работы с американским рынком», – согласен с коллегой сенатор Владимир Джабаров. «Макроэкономическая политика у нас выстроена таким образом, чтобы внешние шоки, связанные с санкциями, оказывали не очень серьезное влияние на российскую экономику», – заявил министр экономического развития Максим Орешкин. О том же твердит глава Центробанка Эльвира Набиуллина: санкции вводятся, караван идет.
Самоуспокоение приобрело настолько повсеместный характер, что даже вызывало легкий протест у Путина: «Мы часто повторяем уже как мантру, что пресловутые санкции на нас не очень-то и влияют. Влияют». Впрочем, эту временную слабость впоследствии вытеснили куда более привычные в устах президента бравурные заявления – о том, что западным экономикам санкции обходятся намного дороже, чем российской.
