Разгон протестующих в Тбилиси
t.me/uniannet
Почему я вдруг снова заговорил о так называемых «традиционных ценностях»?
Ну, например, потому, что в соседской южной стране пытаются принять и внедрить в практику позаимствованный у северного соседа закон об «иностранных агентах». И, конечно же, мало кого удивит, что адепты такого закона точно также и почти теми же словами, как и на могучем Севере, заговорили о вековечных «традиционных ценностях», для каковых несомненную угрозу представляют все те граждане и организации, которые в случае принятия такого, с позволения сказать, закона, какой-нибудь тамошний Минюст запишет в «агенты».
А еще потому я заговорил о «ценностях», что вспомнил, как несколько лет тому назад кто-то из высоких начальников, приставленных к надзору за культурой, высказался в том духе, что «мы будем поддерживать только традиционное искусство».
Ключевым словом здесь, конечно, является не «мы» — это более или менее понятно. И не «искусство». Хотя в контексте этого и подобного этому высказываний это вроде бы очевидное для всех понятие нуждается в разъяснении, что именно эти самые «мы» понимают под искусством. Главным и очень роковым словом здесь является, мне кажется, слово «только».
Но не только «только».
Понятие «традиционное» вызывает на самом деле больше всего вопросов.
На одной из моих книжных полок на видном месте стоит среди прочих одна книжка. Когда-то я зачитывал и залистывал ее до полной растрепанности. Она и правда очень интересная, эта книжка. Книжка искусствоведческая. Сборник статей. И очень много в ней чудесных иллюстраций. Называется она «Первобытное и традиционное искусство».
Вот в ней, в этой книжке, точно понятно, что такое «традиционное искусство» и чем оно отличается от «первобытного». Если в двух словах, то первобытное искусство — это искусство того периода, когда человечество обитало в пещерах, охотилось посредством копий с каменными наконечниками и добывало огонь при помощи трения. Объектами изучения первобытного искусства стали сохранившиеся к нашему времени наскальные изображения, тотемные изваяния, орнаменты и прочее.
А есть еще и «традиционное искусство», то есть искусство, способы бытования, мотивы, образы и стиль которого существуют и по сей день, сохранившись в неприкосновенности и практически не изменившись с первобытных времен. Такое искусство бытует в некоторых существующих и сегодня обществах, которые когда-то, до торжества политической корректности, назывались «дикарскими», а потом стали называться как раз «традиционными». Такое искусство, действительно захватывающе интересное, существует в своем первозданном виде у австралийских аборигенов, у коренных жителей бассейна Амазонки, Центральной Африки, Лапландии, Новой Гвинеи, Чукотки… И это действительно потрясающе интересное искусство, которое время от времени удивительным образом перекликается с искусством современным, то есть «нетрадиционным». И не только перекликается. Многие художники в поисках обновления художественных средств вдохновлялись и продолжают вдохновляться идеями, формами и образами именно традиционного искусства. Традиционного в самом точном и прямом смысле этого слова.
Но ведь вряд «они», — то есть «мы», — имеют в виду именно это. Тем более «только» это. Тогда что? Кто-нибудь из них способен внятно сформулировать свое понимание «традиционности»? А пока они будут, — а скорее всего не будут, — думать и, уверен, не придумают ничего путного, кроме какой-нибудь очередной колхозно-политруковской чуши вроде того, что «традиционное искусство — это то самое, целью и задачей которого является формирование и развитие патриотических чувств», я скажу вот что.
Можно, например, поговорить о «традиционности» европейской культуры, имея при этом в виду, что русская культура безусловно является частью европейской, как бы от этого неоспоримого факта не отпихивалось разнообразное начальство, представляющее себе Россию в виде отдельной, затерянной во Вселенной планеты, вращающейся вокруг себя самой.
Так вот, если говорить о традиционности европейской и, соответственно, русской культуры, то эту традицию можно кратко и схематично обозначить как пучок различных, то возникающих, то на время исчезающих, то скрывающихся в тени, то ярко освещенных традиций, иногда разнонаправленных, иногда вступающих друг с другом в диалог, иногда враждующих друг с другом, иногда заимствующих друг у друга идеи, отличительные черты и особые приметы.
Если и можно говорить о какой-то традиции в единственном числе, то это традиция постоянного обновления, традиция постоянного и напряженного выяснения отношений с множеством различных традиций — своих и чужих.
А вот эти самые «мы», которые что-то собираются поддерживать, — причем «только», — а что-то нет, видимо, полагают, что они в силу своего служебного положения вправе назначать ту или иную традицию самой традиционной, исходя лишь из собственных вкусов, собственного эстетического опыта и в меру уровня собственной образованности.
Но ведь и не они первые, мягко говоря. В советские годы тоже была «традиционность». И эта традиционность тоже не падала с неба, а диктовалась исключительно убогими провинциальными вкусами и предпочтениями тогдашних недоучек из партийного руководства.
В те годы традиционным считалось реалистическое искусство. Хотя и оно не было, прямо скажем, первобытного происхождения. Хотя и оно когда-то, в годы своего возникновения и становления, тоже было новаторским, дерзко колеблющим устои тогдашней «традиции». Но, будучи объявлено и назначено традиционным, причем единственно традиционным, оно со временем превратилось не только в унылый отстой, не только в зевотную «школьную программу», но и в палку с ржавыми гвоздями для всех тех, кто в ту или другую сторону отклонялся от магистрального пути советского искусства.
А вот что у этих, у нынешних, будет считаться и уже, в общем-то, считается «традиционным», даже не хочется думать.
Придворные теоретики советского времени придумали когда-то «социалистический реализм», назвав его «творческим методом». Суть этого метода сводилась к тому, что жизнь должна была изображаться не такой, какая она есть, а такой, какой она должна быть. А точнее — такой, какой ее хотело видеть начальство.
Эти, видимо, придумают какую-нибудь худосочную «традицию», какой-нибудь ублюдочный «творческий метод» и, возможно, даже как-нибудь его и назовут. Ну, например, «Патриотический маньеризм» или, допустим, «Суверенный постмодерн», где в одну рыхлую неопрятную кучу будут свалены разрозненные, с трудом различимые признаки различных стилей, культурных эпох, идеологических штампов и псевдоисторических мифов. Ну, чем плохо? Чем не «традиционное искусство», которое только и можно поддерживать? Конечно, поддерживать, а что с ним еще делать! Не читать же, не смотреть же, не слушать же. Только поддерживать, как штаны без пояса.
Что же касается разных идиотских репрессивных законов про «агентов» и связанных с ними событий, споров и теоретических дружеских дискуссий с широким применением дубинок, водометов и злезоточивого газа, то можно в очередной раз заметить, что дурные примеры весьма заразительны. Но заразительны, а точнее сказать, вдохновительны также и другие примеры. Например, примеры непреодолимого стремления к свободе, к цивилизованности, к единению с современным миром и вообще — к будущему. Они, вообще-то, и есть традиционные ценности.
