В издательстве «Новое литературное обозрение» в серии Библиотека журнала «Теория моды» вышла книга «Трансгрессия в моде. От нарушения к норме».

Ее автор, кандидат наук о культуре НИУ ВШЭ, исследователь моды Мария Гурьянова предлагает посмотреть на западноевропейскую моду как на череду нарушений канона. Исследуя феномен трансгрессии в сфере костюма, автор стремится показать, как индивидуальные нововведения становятся новой нормой и как в различные исторические периоды меняются сами законодатели моды.

Денди: новое отношение к телесности в сфере мужского костюма

Несмотря на то что «новая» мода не предполагала представителей мужского пола в качестве субъектов (Дж. К. Флюгель датирует «великий мужской отказ» XIX веком), в конце XVIII века в Англии и во Франции еще можно было встретить мужчин, которые не желали отказываться от одежды как основного средства саморепрезентации. Феномен «макарони» в Англии в 1770-х годах или «мускадин» и «инкруаяблей» в период Директории во Франции, продолжавших воспроизводить придворную систему репрезентации в своем внешнем виде, можно считать «протестом» против исключения мужчин из сферы моды. Их «модное» поведение представляло собой «последний всплеск экстравагантности в мужском одеянии в преддверии сдержанности и умеренности в качестве характерных черт мужского обличья». В XVIII веке в Англии внешний облик макарони воспринимался как «несоответствующее мужскому полу заимствование атрибутов женского внешнего вида, платья и поведения». При этом в XIX веке яркие цвета не полностью покинули мужской гардероб: они сохранились применительно к воротникам, фалдам фрака и лацканам, а также к подкладке, которую продолжали изготавливать из «благородных» материалов — меха, сатина, шелка, бархата и муара. На смену демонстративной роскоши в мужском костюме возник принцип «заметной незаметности» (conspicuous inconspicuousness), когда «различительные функции костюма целиком взяла на себя деталь («пустячок», «не знаю что», «манера» и т. д.). Отныне достаточными обозначениями тончайших социальных различий сделались узел галстука, ткань сорочки, жилетные пуговицы, туфельные пряжки; одновременно социальное превосходство, которое по демократическим правилам уже нельзя было грубо афишировать, стало маскироваться и сублимироваться в такой новейшей ценности, как вкус, или даже, скорее, изысканность».

Наиболее ярко новый принцип в мужском костюме демонстрирует фигура денди, появившаяся на «модном» горизонте Англии начала XIX века в лице Джорджа Бо (Beau — красивый) Браммелла, который мог проводить часы перед зеркалом для достижения эффекта элегантной естественности своего внешнего облика. Браммелл формировал новый язык мужского костюма, не кричащего яркими и обильно украшенными тканями о положении своего владельца, а сообщавшего о нем такими незначительными деталями, как правильно завязанный галстук или идеально сидящий фрак, устанавливая каноны новой «незаметной» элегантности. «Денди — это тот, благодаря кому в первые десятилетия XIX века простая, темная и особенно черная одежда входит в моду. В 1838 году парижская газета Le Dandy рекомендовала «английский черный» цвет «как самый носимый», замечая далее, что «черный английский сюртук с шелковыми пуговицами безусловно необходим для парадного костюма». По мнению О. Б. Вайнштейн,

«дендистский костюм лег в основу как парадного варианта мужского ансамбля со смокингом (black tie) или с фраком (white tie), так и повседневного офисного стиля. Самое главное, что сохраняется в нем от дендистской программы, — парадоксальный эффект: элегантность не производит впечатления легкомысленности и суетности, а, наоборот, подчеркивает деловые качества и личное достоинство мужчины».