Отто Дикс. Газовая атака.
Источник: Википедия
«В какой-то степени всеми державами, за исключением Великобритании, двигало чувство слабости, из-за которого им было трудно отступить от края пропасти даже когда они уже смотрели в бездну войны».
Томас Отте
Кто виноват в Первой мировой? В попытке ответить на этот вопрос книг написано, пожалуй, больше, чем по любой другой военно-исторической теме. Во-первых, из-за очевидной неопределенности ответа. Если с началом Второй мировой все более-менее понятно, то катаклизм 1914 года дает куда более широкое поле для интерпретаций. В разное время у разных авторов все пять великих держав Европы — Англия, Германия, Россия, Франция и Австро-Венгрия — перебывали в статусе «главного поджигателя войны», и в подтверждение каждой версии приводился солидный корпус доказательств.
Во-вторых, несмотря на то, что с начала Первой мировой прошло 110 лет, вопрос по-прежнему не является совсем уж академическим. Ведь ответив на вопрос «кто?», можно понять «зачем и почему?» — а многие специалисты по международным отношениям полагают, что, прояснив причины главной катастрофы ХХ века (если считать Вторую мировую войной-продолжением), легче будет предотвратить нечто подобное в будущем. Мнение не такое уж легковесное, если учесть, что, согласно апокрифу, во время благополучно разрешившегося Карибского кризиса на столе Джона Кеннеди все время лежала только что вышедшая тогда книга Барбары Такман «Августовские пушки», начинающаяся как раз с июльского кризиса 1914 года.
При этом книга Такман заметно выбивалась из популярной у историков детерминистской теории о том, что война была неотвратима в силу ряда фундаментальных противоречий между европейскими державами, в первую очередь экономических. Ведь не только марксистская, но и вполне солидная «буржуазная» историография очень долго в качестве одной из главных — если не главной — причин Первой мировой называла конкуренцию между Германией и Великобританией за рынки сбыта. Теснимая на них Британия-де решила уничтожить успешного соперника. (В эту схему, однако, оказалось трудно уложить тот факт, что в июле 1914 года именно британские и немецкие промышленники, банкиры, торговцы умоляли свои правительства не вступать войну).
Ричард Лебоу в свое время остроумно заметил, что если бы Карибский кризис привел к Третьей мировой, то уцелевшие историки тоже потом писали бы о ней как о совершенно неизбежном, запрограммированном результате холодной войны, гонки вооружений, борьбе двух мировых блоков за сферы влияния — словом, воспроизвели бы стереотипную картину Европы начала ХХ века. Ее принято было изображать пороховым погребом, сотрясаемым непрерывными международными кризисами (два марокканских 1905–06 и 1911 гг. и три балканских — 1908–09, 1912 и 1913 гг.), который был фатально обречен на взрыв — не если, а когда кто-то таки неосторожно уронит горящую спичку на пол.
Лидеры великих держав и кипящий балканский котел. Карикатура из журнала Punch, 1913
Однако на эту ситуацию можно взглянуть и по другому: если европейским державам удалось мирно разрешить пять кризисов, а рвануло в погребе только на шестой раз — это говорит скорее о высокой стрессоустойчивости тогдашней системы международных отношений. И действительно, при ближайшем рассмотрении оказывается, что развязать мировую войну в начале ХХ века было не так-то просто.
