Президент РФ Владимир Путин

Президент РФ Владимир Путин

Kremlin.ru

На фоне крупного поражения российской армии на востоке Украины встает вопрос о кризисе доверия не только к военному командованию РФ, но и к российской власти в целом. Причем как со стороны обычных граждан, так и со стороны представителей российской верхушки. Ключевой фигурой, концентрирующей на себе недоверие и недовольство населения, может стать сам Путин — главный идеолог и апологет этой войны. И если в начале вторжения было принято считать, что российские элиты сплотились вокруг президента, то с падением его популярности ситуация может резко измениться. Политолог Аббас Галлямов считает, что это уже происходит. Фарида Курбангалеева поговорила с ним о возможности заговора, массовых протестов и потенциальных кандидатах в преемники.

— Какие настроения царят в российских верхах на фоне серьезных неудач на фронте?

— Растерянность — это самое мягкое, что можно сказать. Они обескуражены, деморализованы. Только-только им показалось, что они нащупали почву под ногами: заменили концепцию «возьмем Киев за три дня» концепцией «заморозим Европу за три месяца» — и тут такое фиаско. Там ведь смотрите, как было: к началу мая стало окончательно понятно, что план блицкрига провалился, Кремль оказался в растерянности, потому что надо было предъявлять обещанный результат, а результата не было. Несколько месяцев они не могли понять, что делать дальше, но в августе нащупали новую тему — нефть и газ вместо танков. Они решили, что смогут поставить Европу на колени — так, чтобы зимой та приползла к России со словами: «Продайте нам ваши нефть и газ, мы замерзаем». Новая концепция предполагала, что после этого европейцы прекратят вооружать Украину, та сдуется и запросит пощады. Все это давало новую надежду и право на передышку. Снова можно было говорить: «Скоро все будет, имейте терпение, дорогие граждане, дождитесь зимы».

И тут ВСУ выдернули их из концепции номер два и бросили в концепцию номер один. Напомнили, что вообще-то идет война и история пишется на поле боя, а не где-то в замерзающей Европе в отдаленном будущем. Это сокрушительное поражение и возвращение в рамки старой — военной — парадигмы, которая себя не оправдала, конечно, их всех обескураживает. Впервые за 22 года они оказались в ситуации, когда слова не имеют значения, когда нужно что-то делать, а делать у них ничего не получается. Они всегда творили политику с помощью слов, реальным, материальным был только «распил». И тут они сами, по глупости — не понимая, что они рубят сук, на котором сидят, — перевели политику в плоскость военного противостояния, которая отличается от обычной политики тем, что там слова вторичны. Там первичны действия. И это столкновение с реальностью, конечно, шокирует российский истеблишмент.

— Можно ли сказать, что положение Путина несколько пошатнулось на фоне военного поражения?

— Конечно. И не «несколько» — оно пошатнулось очень сильно. Путин стремительно теряет авторитет — и в глазах широких групп населения, и в глазах элит. Его легитимность всегда держалась на предположении, что он силен. Что он всегда побеждает, справляется со всеми своими врагами. Других источников легитимности у Путина давным-давно уже нет. Это вождь чисто военного типа — перед ним других задач не ставится. Народ ему как бы говорит: «Ладно, черт с тобой, я не жду от тебя роста уровня жизни, борьбы с коррупцией, реформ каких-то. Но по крайней мере ты сильный, ты защищаешь меня от врагов». И когда выясняется, что он и от врагов защитить не может, никакой он не сильный, а болтун, — зачем он нужен? «Ты кто такой вообще?» — вот как стоит вопрос.

Допустим, Байден потерпел фиаско в Афганистане во время вывода оттуда американских войск. Его рейтинг просел, но прошло полгода, и он выправился. Для него это не экзистенциальное поражение, потому что Байден не является вождем военного типа, он в глазах американцев решает много самых разных задач, война — лишь одна из них и даже не самая главная. Поэтому для Байдена военные неудачи не перекрывают остальных тем. А Путин долгие годы был чемпионом России по игре мускулами. Не по шахматам и не по легкой атлетике. А тут оказалось, что и мускулы рисованные, и тигр бумажный.

Конечно, все это очень сильно его делегитимитизирует. Его главная проблема в том, что в головах истеблишмента сейчас может появиться мысль: а будет ли Росгвардия так же рьяно разгонять оппозиционеров, если они сейчас опять на улицу выйдут? Бойцы Росгвардии, которых побросали в Украину неподготовленными, под огонь HIMARS, на растерзание ВСУ — вряд ли по-прежнему испытывают теплые чувства к начальнику. До них ведь может дойти, что те самые либералы, которых они на улицах палками избивают, — они, по сути, их, росгвардейцев, жизни спасают, когда против войны и Путина протестуют. Так вот, сомнения в лояльности силовиков сейчас не могут не появиться в головах и у российских чиновников, и у оппозиционеров, и в голове самого Путина. Это все, конечно же, ослабляет режим.

Владимир Путин и Сергей Шойгу на форуме «Армия-2022»

Kremlin.ru

— Может ли зреть некий заговор против Путина?

— В полноценный заговор с убийством или насильственным свержением я не очень верю. Все-таки российские элиты очень долго чистились. Среди тех, кто в состоянии организовать заговор, у кого есть для этого ресурсы, — людей решительных, способных на независимые действия, похоже, не осталось. Но в какой-то момент, когда страх перед утратой власти и Гаагой окажутся сильнее страха перед гневом Путина, они могут сказать: «А чего мы его боимся, он уже на ладан дышит?» Вот в этот момент они просто начнут к нему ходить по очереди — так же, как к Николаю II ходили в феврале 1917 года думцы и генералы со словами: «Государь, отречение неизбежно». Они будут приходить и говорить — нужен преемник, нужен маневр какой-то.

Объективно говоря, преемник — если он будет удачно выбран — в состоянии снять значительную часть проблем из тех, что имеются сегодня в России. Потому что эти проблемы завязаны напрямую на Путина. Сейчас наши верхи должны пройти процесс трансформации из челяди, из дворни в реальные элиты. Из публики, которая потихоньку умыкает кусочки бюджета, в людей, реально участвующих в принятии государственных решений. До сих пор ведь как было? Об устойчивости системы в целом российские элиты не заботились — это была забота Путина. Их задача была только выполнять его поручения и при этом себя не забывать. А тут они должны начать действовать. Им предстоит стать политическим субъектом.

Очевидно, что Путин не справился с задачей поддержания стабильности системы. Он ее дестабилизирует сам — самим фактом своего политического существования. И им предстоит взять ответственность за систему в свои руки — они же заинтересованы в ее сохранении, они ее бенефициары, в конце концов. Они должны начать приходить к нему со словами — тебе пора отдохнуть, Владим Владимыч, ты уже устал, давай-ка вот этого попробуем избрать или вот этого.

Я думал, что этот процесс стартует не раньше марта — когда станет понятно, что Европу заморозить не удалось. К концу зимы — началу весны — вот тогда уже будет политическое обрушение. Потому что понятно, что вторую зиму европейцы без наших нефти и газа точно проживут. Эта зима для них будет объективно тяжелой, они еще не полностью успели свои потоки перенастроить. Конечно, придется экономить, наверное, не будет красивой рождественской иллюминации, за которую мы все так любим европейские города. Но если они перезимуют и не приползут на коленях к Путину — все, начиная со следующей весны для российского режима надежды вообще никакой нет. Мы рынки потеряем, нефтедобычу надо останавливать, газ — жечь. Восточные рынки ведь точно не перекроют по доходности Европу.

В общем, я думал, тема преемника станет в полный рост именно тогда, когда это станет очевидным. Но сейчас, глядя на прорыв ВСУ, я не исключаю, что все произойдет гораздо раньше. Если украинцы продолжат в том же духе под Херсоном — а наши будут воевать так же, как они воюют последнюю неделю, — тема преемника может встать в повестку уже этой осенью.

— А сам Путин к этому готов?