Владимир Путин на встрече с учащимися вузов в режиме видеоконференции. Фото: kremlin.ru
«У меня запотело забрало, я не видел, что происходит», – так объяснил свои действия полицейский, точным ударом ноги в живот отправивший в реанимацию петербурженку Маргариту Юдину 23 января. Вокруг него, кстати, кипят сейчас свои битвы: Александр Хинштейн, депутат-единоросс, известный своей нежной дружбой с силовиками, написал запросы в Генеральную прокуратуру и Следственный комитет. Требует привлечь к уголовной ответственности. На защиту храброго воина, остановившего опасную преступницу, бросились лучшие люди страны: от доктора Мясникова и «вечернего» Соловьева до совсем уж малозаметных пехотинцев информационного фронта вроде Юлии Витязевой. Хинштейна самые отчаянные любители целовать полицейский сапог уже обвинили в предательстве, да и правильно: в их мире нормальная человеческая реакция на немотивированное насилие со стороны представителя государства и есть предательство.
Это все, конечно, довольно ярко обрисовывает состояние умов в среде профессиональных (а также искренних) путинистов, но по сравнению с прочими итогами субботних протестов – все-таки мелочь. Куда более серьезный итог – уголовные дела против участников акций, в основном, разумеется, заведенные по выдуманным поводам. Хотя на этот раз и настоящие факты насилия в отношении полицейских имели место, глупо отрицать очевидное. Но для людей, которых ждет тюрьма, совсем ведь не важно, по выдуманному делу их сажают или не по выдуманному. Важно, что сажают.
Это печально и это привычно, но начали вдруг происходить также совершенно новые, невиданные вещи. И тут ведь надо держать в уме, что когда мы говорим «итоги», подразумеваем – «предварительные»: похоже, мы имеем дело с новой волной протестной активности, а не с разовой акцией.
Пессимистов, как водится, вокруг хватает, и у пессимистов стандартный набор аргументов: миллион на улицы не вышел, режим не рухнул, кремлевские старцы не отправились каяться дружной толпой в какой-нибудь девичий монастырь. Все, вроде бы, правда: не вышел, не рухнул, не отправились. И тем не менее мы оказались в совершенно новой ситуации.
Старая пластинка
Доброе слово и пистолет… То есть нет, извините, не то хотел сказать. Десятки миллионов просмотров и перспектива массовых акций протеста – это больше, чем просто просмотры. У власти глаза велики (опять что-то путаю, в пословице не «власть», а какое-то другое слово, которое у нас в России можно считать синонимом слова «власть»), похоже, они и сами ждали, будто выйдет миллион и придется каяться, и всеми способами пытались сломать повестку. Затеяли, например, беспрецедентную кампанию по спасению детишек от кровожадного Навального, решившего ими прикрыться от полицейских дубинок. Навальный при этом был надежно прикрыт от внешнего мира стенами СИЗО, организаторы выпустили специальное обращение к несовершеннолетним с призывом митинги не посещать, но даже когда митинги начались, и сеть заполнилась видеороликами, показывавшими, что никаких детских скопищ на улицах нет, специальные люди вроде детского омбудсмена Анны Кузнецовой продолжали требовать спасти малышей от марьинского монстра.
